Виктор Прудников - Гроза панцерваффе

Утром 30 июня, после ночного перехода, корпус занял исходное положение. Получив информацию о том, что противник стягивает пехоту и танки в район Кривцова Плота и Марьина, Катуков решил упредить немцев: приказал командиру 1-й мотострелковой бригады полковнику О. И. Мельникову первым нанести артиллерийский удар. Было выделено по пять снарядов на орудие, «вперемежку шрапнель с осколочными».

Два дня корпус вел наступательные бои, отбросив противника на 4–5 километров, выбив его из сел Жерновок, Овечьего Верха и Никольского. Успех можно было бы развить и дальше, но все усилия на нет сводила немецкая авиация. Фашистские самолеты стаями набрасывались на наши танки.

На участке фронта, где действовал 1-й танковый корпус, нашей авиации было совсем мало. Иногда прикрытие войскам обеспечивали летчики 3-го истребительного корпуса генерал-майора Е. Я. Савицкого. Но что могли сделать два-три, в лучшем случае пятерка истребителей против десятков «мессершмиттов», «хейнкелей» и «юнкерсов»? Разве что подразнить…

В связи с этим Катуков обращается к командующему 13-й армией генерал-майору Н. П. Пухову:

«Выделенных для обеспечения операции корпуса 10 истребителей и 10 штурмовиков — явно недостаточно, т. к. со стороны противника в воздухе над районом расположения корпуса появляются одновременно свыше 50 самолетов противника.

Прошу вашего ходатайства перед командующим войсками Брянского фронта об усилении прикрытия корпуса с воздуха» [93] ЦАМО РФ, ф. 3396, оп. 1, д. 9, л. 24. .

Корпус сражался на редкость самоотверженно, несмотря на превосходство сил противника, особенно в авиации. Об этом можно судить по донесениям штаба корпуса.

1 июля 1942 года — командованию 13-й армии:

«С 18.00 30.06.42 г. части корпуса ведут встречный бой с противником на рубеже Бараново, Муравский Шлях, Баранчик. Силы противника: по неточным данным, до 30 танков, 2 пехотных полка с сильной противотанковой артиллерией.

Противник от рубежа Бараново, Муравский Шлях к востоку не пропущен, но и части корпуса продвинуться вперед не смогли. Авиация противника в течение дня массированными налетами одновременно от 50 до 80 самолетов беспрерывно бомбит район действия корпуса» [94] Там же, л. 25. .

2 июля 1942 года — начальнику штаба Брянского фронта:

«Противник форсировал р. Кшень в районе Калиновка и южнее, начал распространяться в восточном и северо-восточном направлениях. К 16 часам в районе Калиновка, Турчаново, Алексеевка, Мишино — до 2 пехотных полков и 50 танков противника» [95] ЦАМО РФ, ф. 3398, оп. 1, д. 9, л. 30. .

В 6 часов утра 2 июля корпус вступил в бой с 385-й пехотной дивизией противника, имея задачей окружить и уничтожить ее. Ожесточенные схватки вспыхивали за каждую высоту, за каждый населенный пункт, будь то хутор или небольшая деревушка. Танкисты действовали испытанными приемами, били немцев из засад, перемалывая его живую силу и технику. В селе Мишино был, например, разгромлен пехотный полк, уничтожено два артиллерийских дивизиона [96] Там же, д. 10, л. 4. .

Но, пожалуй, наибольший успех выпал на долю 49-й танковой бригады. Катуков приказал комбригу полковнику Д. Х. Черниенко выбить немцев из населенных пунктов Огрызково и Новая Жизнь, занятых 3 июля. При поддержке частей 15-й стрелковой дивизии полковника А. Н. Слышкина Черниенко фланговыми ударами отрезал от реки Кшень 246-й полк противника и разгромил его. Лишь небольшим разрозненным группам вражеских солдат удалось вплавь переправиться на другой берег.

Немцы настойчиво пробивались на север и северо-восток, не считаясь ни с какими потерями. В боях с 2 по 10 июля в результате сдерживающих ударов 1-го танкового корпуса они потеряли до 10 тысяч солдат и офицеров, 51 танк, 5 бронемашин, 118 пушек, 61 противотанковое орудие, 56 минометов, 52 станковых и 42 ручных пулемета, 5 тягачей, 2 самолета и 1 аэростат [97] Там же, д. 9, л. 35. .

Нес потери и 1-й танковый корпус. В междуречье Кшени и Тима остались ржаветь десятки танков и орудий, которые уже не подлежали восстановлению. Много полегло там и наших бойцов и командиров. Вот как описывает события только одного дня оставшийся в живых командир батареи старший лейтенант Петр Демидов, ныне полковник в отставке:

«Днем прошел дождь, и все полевые дороги совсем раскисли. Двигаться по ним, преодолевая лощины и овраги, было особенно тяжело. Наши машины с пушками на прицепе шли черепашьим ходом. Наконец выбрались на дорогу, от которой еще исходил легкий влажный пар.

Проскочив Жерновку, мы начали устанавливать пушки. Но пушка сержанта Пампейна до сих пор не появлялась даже на горизонте. В душу закралась тревога — уж не разбита ли? Пока батарейцы готовились к бою, я отправился на поиски пропавшей пушки. В обычный ЗИС-5 с надетыми на колеса цепями приказал посадить десять бойцов. По дороге нас обстрелял „мессер“, сделавший два захода, но все обошлось благополучно, мы лишь выпачкались в грязи.

Километрах в трех-четырех от Жерновки нашему взору предстала такая картина: ЗИС-тягач оказался в грязи по самые оси, отцепленная пушка приведена в боевое положение, рядом с ней стоял наводчик Богатырев с двумя противотанковыми гранатами в руке (на случай немецкой атаки готов был подорвать пушку), а весь расчет с остервенением пытался вытащить застрявшую машину.

Разбираться, что тут произошло, не было времени, и так все ясно. Приказал сержанту Пампейну вытаскивать застрявшую машину с помощью нашего ЗИСа, а сам отправился на разведку. Я опасался, что гитлеровцы начнут наступление, тогда нас прихлопнут в этой трясине, как навозных жуков. Пройдя не более сотни метров от дороги, наткнулся на окопы. Здесь, видимо, вчера шел тяжелый бой. Вокруг разбросаны солдатские каски, противогазы, винтовки и патроны. В окопах — трупы погибших солдат. В ходе поспешного отступления наших частей их так и не успели похоронить. В воздухе стоял сладковато-приторный запах разлагающихся человеческих тел. На бруствере одного из окопов увидел сложенный из расстрелянных гильз крест. Понял, что солдат, который защищал этот кусочек нашей земли, был верующим человеком. Чувствуя, что ему отсюда уже не выбраться, он вспомнил о боге…

Я не знал, остался ли жив этот солдат, сражавшийся у Жерновки, выложивший крест из стреляных патронных гильз? И никто этого никогда не узнает» [98] Из записок полевого командира Петра Демидова, присланных автору этого очерка. .

Ставка Верховного Главнокомандования была обеспокоена положением наших войск на Воронежском направлении, между реками Тим и Кшень. Из-за слабого прикрытия артиллерией и авиацией противник мог ударить по тылам 40-й и 15-й армий, что значительно бы ухудшило положение войск Брянского фронта. Чувствовал эту угрозу и Катуков: 1-й танковый корпус находился на стыке двух армий и принимал на себя удары, нередко неимоверной силы, гитлеровской авиации и танков. Чтобы выстоять в этом аду, часто приходилось обращаться то к соседу слева — генерал-майору И. Н. Русиянову, командиру 1-й гвардейской стрелковой дивизии, то к соседу справа — командиру 15-й стрелковой дивизии полковнику А. Н. Слышкину. Обоих командиров Михаил Ефимович знал по довоенному периоду. В трудный час пехотинцы поддерживали танкистов своим огнем.