Ирина Карацуба - Выбирая свою историю.Развилки на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Изучение всего комплекса источников, доступных нам, неизбеж­но приводит к выводу, впервые сформулированному историком древ­нерусского права В.И. Сергеевским еще в начале XX столетия: «...Наша древность не знает единого "государства Российского"; она имеет дело со множеством единовременно существующих небольших государств». Трудно говорить о Древней Руси как едином государстве при отсутствии единой административной организации, единого «эко­номического пространства» и даже общего наименования, охватыва­ющего все русские земли-волости, население которых, довольно резко отличавшееся хозяйственными и культурными обычаями, невоз­можно представить в виде «единой древнерусской народности».

Наши летописи говорят о «русской земле» в совершенно своеоб' разном смысле, и значение этого словосочетания остается не вполне ясным. В частности, в 1145 г. «вся Русская земля» ходила походом на... Галич. С помощью скрупулезного анализа семисот упоминаний «русской земли» в памятниках домонгольской эпохи, проведенного В.А. Кучкиным, было установлено, что словосочетание это использу­ется в двух различных значениях. «Русской землей» «в узком смысле» именуются южные волости в нижнем течении Днепра, южного Буга и Днестра. Причем в состав этой «русской земли» никогда не включают­ся области Великого Новгорода, Полоцка, Смоленска, Суздаля (Вла­димира) , Рязани, Мурома, Галича и Владимира на Волыни. Относи­тельно смысла и происхождения этого словоупотребления нет даже убедительной гипотезы. Помимо этого, словосочетание «русская зем­ля» употребляется «в широком смысле», и тогда она охватывает не только те земли, которые мы и сейчас назвали бы русскими, но и бол­гарские, польские, валашские, а позднее и литовские города. В осно­ве этого объединения лежал принцип единства церковнославянского языка. Таким образом, «русская земля» «в широком смысле» — сово­купность земель, исповедующих истинную веру, связанную с церков­нославянским языком, т. е. вообще православный, богоспасаемый мир. Но это представление древнерусских книжников мало влияло на политические реалии Древней Руси, которая предстает совокуп­ностью независимых земель, объединяемых общностью веры, кня­жеской династии и языка.

С домом и дружиной

Обращаясь к летописям, мы обнаруживаем, что князь — совершенно необходимый элемент социально-политической организации древне­русского общества. Случаи, когда та или иная волость временно ока­зывалась в положении «безкняжья», неизменно привлекают внима­ние летописца. Летописец, повествуя о конфликте родного Владими­ра с Ростовом и Суздалем, отмечает как чудо и проявление особого божественного благоволения, что владимирцы выстояли в этой борь­бе целых семь недель «безо князя будуще». Вольнолюбивые Новгородцы и те, оставшись на полгода без князя, «не стерпели без князя си­деть». С князем горожане чувствовали себя спокойнее: когда Изяслав Мстиславич, отлучавшийся из Киева на несколько месяцев для по­ездки в Новгород и Смоленск, вернулся обратно, радовалось все «людье».

Радость эта легко объяснима. Князь выступает в наших древней­ших памятниках прежде всего как организатор обороны, и его отсут­ствие приводило к существенному ущербу «обороноспособности» во­лости. В 1152 г. дружина князя Изяслава не смогла остановить полов­цев у днепровского брода, поскольку князя с ними не было, «а боярина не вси слушають». Необходимость быть при войске и вдох­новлять его своим примером отлично сознавали и сами князья, приз­навшие в один голос на одном из княжеских съездов — снемов: «не крепко бьются дружина и половцы, если с ними не ездим сами». Древ­нерусский князь во многом сохраняет черты военного предводителя родоплеменной эпохи. Например, он должен принимать непосред­ственное участие в битвах в качестве передового бойца.

Идеальный князь денно и нощно сам печется о военном «наряде». В «Поучении» Владимир Мономах наставляет детей своих: «На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не пре­давайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте, и ночью, расста­вив стражу со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано».

Главная добродетель князя — храбрость, отвага. Волость могла изгнать князя, проявившего трусость, то есть обнаружившего, как сказали бы сейчас, «неполное служебное соответствие». В 1136 г. новгородцы изгнали князя Всеволода Мстиславича за то, что тот уе­хал из похода «впереди всех». Смерть князя на поле брани считалась нормой. «Дивно ли, если муж пал на войне? — писал Мономах о ги­бели собственного сына Изяслава. — Умирали так лучшие из предков наших».

Помимо собственно руководства военными действиями на князе лежала обязанность снабжения дружины оружием и конями, для че­го князьям приходилось организовывать внешнеторговые предприя­тия и заводить собственные «села», где разводили боевых коней.

Другой важнейшей задачей князя было поддержание внутреннего порядка. «Княж двор» был местом суда, а судебные разбирательства со временем превратились в повседневное занятие князя. В распоряд­ке дня Владимира Мономаха было установлено специальное время, когда он должен был «люди оправливати». В тех случаях, когда князь по немощи и болезни, как, например, Всеволод Ярославич на склоне лет, отходил от судебных дел, передоверяя их своим помощникам — тиунам, «княжа правда», по выражению летописца, переставала до­ходить до людей.

Княжеский суд должен был быть «истинен и нелицемерен», что в значительной степени гарантировалось его открытостью, гласностью и «равноудаленностью» — не случайно в принципиально ограничив­шем княжескую власть Новгороде князь остался прежде всего судьей. Состязательный процесс, в котором тяжущиеся стороны доказывали свою правоту, проходил «пред людьми». В судебном процессе актив­ную роль играли разного рода свидетели — видоки, послухи, поручники — отзыв которых позволял князю верно выбрать подлежащую при­менению к разбираемому случаю норму традиционного, обычного права. С начала XI в. нормы обычного права начинают дополняться писаным законодательством. Около 1016 г. создается Правда Яросла­ва, между 1054 и 1068 гг. — Правда Ярославичей, затем появляются Уставы Владимира Мономаха. Но следует обратить внимание на то, что законодательство не было исключительной прерогативой князя. В перечне «мужей», участвовавших в разработке и утверждении Прав­ды Ярославичей, помимо членов их дружин, указаны земский воево­да Коснячко и просто «киевлянин Микифор». Для составления «Уста­ва о резах» (резы — проценты по займу), первого в нашей истории свода коммерческого законодательства, Владимир Мономах «созва дружину свою... Ратибора Киевьского тысячьского, Прокопью Белогородьского тысячьского, Станислава Переяславьского тысячьского». Несмотря на скудость данных, которыми мы располагаем, можно ут­верждать, что участвовало в законодательстве и вече. В предисловии к Уставной грамоте князя Ростислава смоленской епископии указыва­ется, что князь готовил этот акт «сдумав с людми» (просто людьми, в отличие от княжеских приближенных — «мужей», именовались в то время все свободные жители земли-волости).