Юрий Ненахов - Войны и кампании Фридриха Великого

Впрочем, экспедиция на Берлин, которая представляется делом блистательным в Семилетней войне, была, в сущности, не так важна сама по себе, как по своим последствиям. Если бы неприятели воспользовались ей, как следует, она нанесла бы решительный удар Фридриху. Экспедиция эта была не что иное, как ловкий маневр, которым хотели выманить Фридриха в Бранденбург, сосредоточить здесь его войска и развязать себе руки в Силезии, Саксонии и Померании. В этом отношении она вполне удалась и притом, благодаря мудрым распоряжениям Чернышева, весьма недорого стоила России.

«Свет с трудом поверит, — пишет граф Чернышев, — что сия столь важная и для общего дела полезная экспедиция не стоит здешней армии ста человек убитыми и что раненых еще меньше. Напротиву того неоспоримо, что неприятель буде не больше, то, конечно, до осми тысяч человек убитыми, пленными и дезертирами потерял!» (Граф несколько преувеличивает — всего 612 убитых и 3900 пленных при 60 орудиях.) В числе пленных находились генерал Рохов, два полковника, два подполковника и семь майоров.

Керсновский описывает взятие Берлина кратко: «Важных результатов налет не имел». Зато он воодушевленно рассказывает о том, что казаками Краснощекова были «надлежаще перепороты прусские „газетиры“, писавшие всякие пасквили и небылицы про Россию и Русскую армию» — каждому отмерили по 25 ударов. «Мероприятие это навряд ли их сделало особенными русофилами, но является одним из самых утешительных эпизодов нашей истории». Комментировать это я не буду.

Значение экспедиции на Берлин было довольно велико. Кроме большого морального ущерба противнику был нанесен крупный материальный урон: разрушение оборонных предприятий и уничтожение запасов серьезно подорвали базу обеспечения прусской армии.

Фридрих, при первом известии о занятии Берлина, усилил гарнизоны Швейдница и Бреслау и поспешил со своей армией в Губен, чтобы отрезать корпус Чернышева от главного русского войска и разбить его наголову. Но Чернышев, Тотлебен и Ласси приняли свои меры. Узнав на третий день после взятия Берлина, что король прибыл в Губен, 11 октября они с такой поспешностью очистили город и вывели свои отряды, что на третьи сутки были уже во Франкфурте. Австрийцы, по выходе русских, наскоро ограбили город и поспешили в Саксонию. Дорогой, проходя Вильмерсдорф, имение Шверинов, они вскрыли фамильный склеп, вытащили мертвых из гробов, обобрали их и выбросили в поле. «Пример варварства, неслыханный даже между готтентотами и жителями Маркизских островов!»

Между тем в русском лагере начались детективные события: Тотлебен, почему-то считавший себя обойденным почестями в связи со взятием Берлина, написал в Петербург донос на Чернышева (обвинив его в отсутствии поддержки своих героических действий) и Ласси (якобы сговорившегося с Гюльзеном). Бумага была направлена в столицу и одновременно опубликована в кенигсбергских газетах. Оправившись от шокового эффекта этого демарша, Конференция потребовала у Тотлебена публично принести Чернышеву извинения (устно и в газетах), а также немедленного изъятия всех экземпляров его «реляции».

Тотлебен подал в отставку, но новый главком Бутурлин [69] Бутурлина назначили главнокомандующим, отклонив кандидатуры Румянцева (но молодости) и Чернышева (находившегося в конфликте со всесильным Шуваловым). Правда, доблестный фельдмаршал даже не умел читать карты, но зато располагал огромными связями. отклонил ее и, напротив, назначил графа командующим всеми легкими войсками армии. Казалось, конфликт исчерпан, но в это время Бутурлин получил рапорт подполковника Аша, заведовавшего делопроизводством в штабе Тотлебена. Тот писал, что «генерал Тотлебен поступает не по долгу своей присяги и, как я думаю, находится в переписке с неприятелем. Почти каждый день являются в наш лагерь прусские трубачи, а иногда и офицеры. Недавно берлинский купец Гоцковский пробыл в нашем расположении почти три дня под предлогом, что привез Тотлебену повара. Вообще Тотлебен делает эту кампанию с явственной неохотой».

Следствие показало, что, действительно, Тотлебен находился в сношениях с прусским генералом Вернером и принцем Бевернским. Перехватив шифрованное послание Тотлебена противнику (был задержан его курьер, некий польский шляхтич Саббатка), графа немедленно арестовала группа офицеров во главе с полковниками Зоричем, Биловым и Фуггером. Арест был санкционирован военным советом в составе Бутурлина, Фермера, Чернышева, Панина, Голицына и Волконского.

На допросах выяснилось, что Тотлебен вел переговоры с Гоцковским о покупке имения в Лупове и о крупном займе с прусских мануфактуристов; что за уменьшение берлинской контрибуции с 4 до 2 миллионов талеров он получил немалую мзду; что он неоднократно писал королю Фридриху и просил того о личной встрече (Тотлебен утверждал, что хотел заманить короля в ловушку и похитить его). Суд приговорил Тотлебена к смертной казни, но Елизавета заменила ее изгнанием из России с лишением всех чинов и орденов [70] Генерал Тотлебен вообще имел, мягко говоря, странную биографию. Родившись в Вюртемберге, он вскоре после поступления на службу к королю Августу III был уличен в лихоимстве и бежал в Нидерланды. Там он по поручению правительства набрал полк, но из такого сброда, что тот вскоре пришлось раскассировать. Тогда он уехал в Пруссию, увозя с собой из Амстердама «богатую сиротку» четырнадцати лет и с разрешения Фридриха II обвенчался с ней в Пруссии. Приданое Тотлебен вскоре прокутил, а жену довел до того, что она потребовала развода. Прусские власти вызвали его в магистрат, где Тотлебен устроил скандал и был выдворен из Пруссии снова в Нидерланды. Там-то он и подал прошение о «переводе» на русскую службу. Быстро подружившись в Петербурге с Фермором, Тотлебен был представлен императрице, каковая сразу же (непонятно, за какие заслуги) произвела его в генерал-майоры. .

Вообще, Фридрих придавал огромное значение шпионажу, имея своих агентов в самых высоких сферах стран-противниц. Только по России он добывал информацию от дрезденской министерской канцелярии, от австрийских офицеров, от саксонского резидента в Петербурге Функа, из штаба Фермора, от великого князя Петра Федоровича и Екатерины, от курляндского камергера Мирбаха, от русского посла в Нидерландах Головкина, от голландского министра при русском дворе Сварта, от шведского посланника графа Горна и множества других. Слова короля, что он «всегда пускает в ход золотое оружие, прежде чем взяться за стальное», блестяще подтвердились.

Даун, которому поход Фридриха в Бранденбург очистил поле для действий, немедленно выступил в Саксонию и занял неприступный лагерь, тот самый, в котором в предшествовавшем году принц Генрих так превосходно выдержал все неприятельские атаки. Саксония была теперь в руках австрийцев и имперцев. Фридрих, узнав о ретираде русских из Берлина, поворотил назад. Он должен был непременно овладеть Саксонией, иначе неприятели могли приобрести над ним решительный перевес. От успеха этого похода зависело все: если Даун его разобьет или удержит в Саксонии, тогда русские немедленно проникнут в Бранденбургские владения и там займут зимние квартиры.