Кеннет Пулман - «Арк Ройял»

Кальдер видел отпечатки своих ботинок на том самом пляже, где Робинзон Крузо впервые встретил Пятницу — на пустынном острове Хуан-Фернандес, безлюдном королевстве Александра Селкирка, расположенном в 300 милях от берегов Патагонии. Впрочем, сейчас этот остров посещали только пролетающие мимо ветры. Затем крейсер двинулся дальше на юг и обогнул известный своими бешеными штормами мыс Горн. Крейсер посетил ледяные равнины Южной Георгии. Рядом с этим островом киты пасутся огромными стадами в синих глубинах. Затем «Аякс» побывал в Порт-Стэнли, где можно увидеть могилу известного путешественника Эрнеста Шэклтона.

А в конце антарктического лета они взяли курс на север. Когда крейсер проходил мимо Монтевидео и Ла-Платы, никто даже не мог представить, что «Аяксу» предстоит жестокая битва в этих безмятежных водах…

Рио встретил их теплом. Там было много рома и румба, которая позволяла забыть унылую Патагонию и шторма «Ревущих сороковых». Экипаж «Аякса» всегда хорошо встречали в этом порту, особенно его ансамбль аккордеонистов, в который входил и Сирил. Жители Рио приветствовали его с бешеным энтузиазмом.

Дух команды «Аякса» был исключительно высоким. Все моряки любили крейсер и гордились им.

А теперь, судя по всему, Сирилу предстояло нарушить свою клятву верности. Он невольно признал это, как только увидел «Арк»…

То же самое можно было сказать про матроса 2 класса Джека Бишопа, специалиста-оружейника. Он служил на эсминцах, линкорах и крейсерах, от маленького «Вело-кса» до овеянного трагической славой исполинского «Худа». Бишоп был знаком со множеством прекрасных артиллеристов и сразу понял, что попал на счастливый корабль.

Служба на «Арке» началась для него исключительно удачно, потому что его старший сын, тоже Джек, между прочим, попал на этот же корабль в качестве барабанщика морской пехоты. Так как Бишопы оказались на «Арк Ройале» вдвоем, фраза «экипаж — одна семья» была для них не пустой формальностью.

Джек был специалистом-оружейником. Он помогал унтер-офицерам артиллеристам обслуживать орудия, но также исполнял обязанности и строевого матроса. Это означало, что у него нет ни одной свободной минуты.

Старший унтер-офицер кок Ватчер был одной из ключевых фигур, которые определяют стиль жизни всех 1600 человек, составляющих экипаж авианосца. На новом корабле он получил в свое распоряжение самый современный камбуз с паровыми котлами и моечными машинами. Надвигалось Рождество, к которому уже были откормлены гусыни. Вдобавок Ватчер делал самые лучшие пудинги на флоте.

Во время приемных испытаний на корабле находились около 300 рабочих фирмы. После подписания акта авианосец вернулся в Ливерпульскую бухту, чтобы переправить их на берег на портовых буксирах.

Но в это время сгустился туман, и они не смогли покинуть корабль. Походило на то, что им придется провести ночь в море. Сэму Лейфу приказали обеспечить лишних 300 человек постелями. Но ближе к полуночи туман все-таки рассеялся, и рабочие отбыли, оставив позади разложенные по всему кораблю койки. Сэму и его людям пришлось все это собирать.

Затем костяк экипажа энергично взялся за дело и повел корабль в Портсмут, где ему предстояло базироваться какое-то время.

Там он и оказался на святки, встав возле понтона в этом гнезде военных кораблей Британии. Корабль был еще совершенно новенький, сверкающий краской. В этом мог убедиться любой, побывавший этим промозглым зимним утром на верфи Портсмута. Вокруг виднелись разнообразные причалы и ангары, мачты и краны, чьи журавлиные силуэты вырисовывались в бледном небе. Но «Арк» не вписывался в этот пейзаж. Он был здесь чужаком, в мирке, привыкшем к традиционным силуэтам линкоров, крейсеров и эсминцев. Этот молодой гигант казался неловким родственником из провинции, робким и неуклюжим, среди лощеных столичных жителей.

У стороннего наблюдателя при виде «Арк Ройала» невольно возникало ощущение непривычной новизны. Этот корабль не обладал традиционной красотой военного корабля, оценить его могли только авиаторы. Однако от него веяло подлинным величием, величием и несокрушимой мощью дремлющего исполинского зверя.

Но в тот день никто не мог полюбоваться новым авианосцем. И на корабле, и на верфи людей практически не было. В казармах по всему Портсмуту и в других английских городах будущая команда «Арк Ройала» пока что мирно спала. Все готовились праздновать Рождество, и мысли о новом корабле, на котором им предстояло служить, хоть и радовали, но пока оставались на втором где-то плане. Те немногие моряки, которые остались на борту, наслаждались праздничным ужином. Они радовались комфорту новеньких кают-компаний или ходили друг к другу в гости, хвастаясь роскошными каютами, ведь раньше они ничего подобного не имели. Да, это было самое лучшее, что могли дать морякам кораблестроители на деньги налогоплательщиков.

Если вам предстоит праздновать Рождество, постарайтесь в это время не оказаться где-то в дебрях доков или, еще хуже, в шлюпке. Но об этом приходилось беспокоиться только экипажу дежурного катера. Однако они оказались единственными, кто шастал по гавани этим утром, причем этот вызов можно было счесть дурной шуткой. Маленький моторный баркас побежал через порт, мимо хорошо знакомого зубчатого силуэта крейсера «Хокинс» к Железнодорожному причалу, находившемуся за кормой «Арк Ройала».

Когда они увидели, кто их ждет, то взбеленились. Старшина, моторист и рулевой дружно подумали: «Черт! И ради этого нас погнали! Юнга? Ну, мы им покажем!» Они не смотрели на стоящий во всей красе «Арк», они помнили лишь остывающий горячий грог.

Но юнга, их пассажир, видел корабль. Он судорожно вцепился в новенькую застежку своего вещевого мешка и придерживал лежащую рядом койку, что составляло все его имущество. При этом паренек с опасением рассматривал свое будущее место службы.

Молоденькие рассыльные всегда со страхом ждут первого дня службы, о котором им рассказывают столько ужасного. Причем их чувства ничуть не отличаются от тех, что испытывали юнги, попав на пропахшую пороховым дымом батарейную палубу нельсоновского «Виктори».

Единственный «корабль» Королевского Флота, который был ему известен, — это учебная казарма «Ганг» в Шотли возле Ипсвича. Он был очень рад тому, что «Ганг» остался позади, «каменный фрегат», который временами превращался в концентрационный лагерь, тюрьму и каторгу. Единственное, что он вспоминал без озлобления, — это мачта на парадном плацу. Для других это был настоящий ужас, но для него убежище. Од видел, как один из мальчиков от отчаяния бросился с мачты прямо на землю и разбился насмерть. Однако он сам специально залезал на эту мачту до брам-салинга. Выше был только топ. Мачта гнулась и раскачивалась над серыми волнами, по которым когда-то плавали деревянные корабли и железные люди Королевского Флота. Здесь он хоть ненадолго чувствовал себя в полной безопасности. Он мог наслаждаться своим одиночеством и мечтать о далеких берегах и счастливых моряках, несущихся по залитому солнцем морю под ослепительно белыми парусами.