Томас Кендрик - Друиды

Из ритуалов друидов мы располагаем подробным описанием лишь одного — сбора омелы. Это замечательное растение, своеобразное своим внешним видом, перевернутыми вниз и вечнозелеными листьями, а также паразитическим характером, так что вовсе неудивительно, что оно привлекало к себе внимение простого народа, склонного к суевериям, как в кельтских странах, так и за пределами кельтского мира, в таких удаленных землях, как берега пролива Торреса или среди японских айнов [141]; и если бы нам не было известно ничего, кроме того, что друиды с почтением относились к нему из-за его магических и медицинских свойств, мы не стали бы вдаваться в комментарии. Однако нам известно, причем не только из рассказа Плиния, но и из сочинения греческого ритора Максима Тирского [142], что дуб считался у кельтов священным деревом, и из этого следует, что обряд сбора омелы в рамках друидизма исполнял определенную религиозную функцию и не сводился к собиранию могущественных амулетов. Друиды не только избирали дубовые рощи для проведения своих обрядов, непременным атрибутом которых была ветвь омелы, но и отождествляли само это дерево с богом, так что культ дуба, несомненно, составлял важнейший фактор их религиозных ритуалов.

Вероятно, это же можно сказать и о друидах, обитавших за пределами Галлии. У нас нет определенных указаний на то, что ирландские друиды также проводили свои обряды в дубовых рощах, однако, по мнению ученых, это косвенно подтверждается тем фактом, что после распространения христианства церкви и монастыри иногда строились в дубовых рощах или рядом с отдельно стоящим дубом, как если бы выбор места определялся древней святостью этого дерева [143]. В нашем распоряжении имеется интересное свидетельство, что дуб и, возможно, также омела играли особую роль в английской культуре в очень раннюю эпоху, так как в одном кургане в Гристорпе, близ Скарборо, раскопанном в 1834 г. [144], был обнаружен дубовый гроб, покрытый дубовыми ветвями, в котором лежал скелет старика, а погребальную утварь составляли бронзовый кинжал и каменные орудия, а также большое количество растительных остатков, в которых ученые признали остатки омелы [145]. Если идентификация омелы справедлива, это чрезвычайно интересное открытие, так как захоронение датируется бронзовым веком. Нечто подобное было отмечено и в Бретани, где во многих мегалитических погребениях погребальная утварь лежала на подстилке из дубовых листьев.

Омела чаще всего произрастает на яблонях, тополях и ивах, и очень редко ее можно увидеть на дубе. Ее редкое появление на священном дереве, очевидно, вызвало представления о том, что, как говорит Плиний, данное дерево отмечено знаком особого благоволения богов, так что срезанные ветви омелы наделялись в глазах людей особой святостью. Возможно, вечнозеленость омелы способствовала ее осмыслению как символа бессмертия, или же так как по словам Максима Тирского, дуб почитался кельтами как символ Зевса, бога небес и грома, она могла считаться воплощением молнии, упавшей с небес; возможно также, считалось, что в ней содержится жизнь или божественная сущность дуба. Рассмотрев все свидетельства, Фрезер предположил существование еще одной, наряду с языком, связи между кельтами и древним населением Италии; он обратил внимание на то, что белые волы, которых приносили в жертву на Альбанском холме и в римском Капитолии, напрашиваются на сравнение с белыми быками, которых друиды приносили в жертву под священным дубом при обряде срезания омелы; это сопоставление приобретает тем большее правдоподобие, что, по некоторым данным, сами латиняне изначально почитали Юпитера в дубовых рощах. Подобное совпадение языков и религиозных представлений должно говорить либо об общем наследии, либо о прямом заимствовании в результате вторжения, и мы вернемся к этому вопросу, когда перейдем к обсуждению происхождения друидизма.

Ритуалы, сопровождающие похищение змеиного яйца, описываемое Плинием, основываются на распространенной у всех народов вере в магическую силу талисманов и амулетов; мы не можем с уверенностью говорить даже о том, что эта особая форма суеверия отличала именно друидов, так как сходные верования в могущество так называемых змеиных камней зафиксированы на Цейлоне [146]. Тем не менее, в кельтских странах собиратели фольклора обнаружили замечательные пережитки этих верований [147], отметив, что видоизменный вариант друидических представлений о способе образования яиц из змеиной слюны в недавние времена все еще ходил среди крестьян Британских островов, а древняя вера в их удивительные целительные свойства существует до сих пор в почти что неослабленной силе.

Рис. 19. Стеклянные бусы железного века из Англии и Ирландии

Естественно, относительно истинной природы этого таинственного яйца, которое, по его словам, Плиний сам держал в руках, ведутся оживленные дискуссии. Вероятно, с течением времени объекты, получавшие название змеиного камня, сменяли друг друга [148], и среди них можно назвать доисторические бусины из голубого и зеленого стекла того типа, который иногда украшается выступающими шишечками и полосками из белой краски (рис. 19). Такие бусины назывались змеиными камнями в Корнуолле, Уэльсе и Шотландии, и, как сообщается, в Уэльсе и в Ирландии они также иногда получали название «стеклышек друидов» [149], поэтому вовсе не удивительно, что многие ученые отождествляли их со змеиными яйцами друидов. Этого мнения не придерживался Эдвард Ллойд [150], который первым обратил внимание на стеклянные талисманы подобного рода, однако отождествление с друидическим амулетом было принято в XVIII в. Борлейсом [151], а затем и Томасом Пеннантом [152], который привел иллюстрацию трех таких змеиных камней из своей коллекции, и Джеймсом Фрезером. Впрочем, многие бусины датируются II–III вв. до н. э. [153], и, должно быть, были прекрасно знакомы друидам, даже если те не были сведущи в тайнах их производства; поэтому вряд ли можно серьезно предполагать, что они могли считать их естественными формациями или даже что они могли притворяться, будто так думают, учитывая, что кельтские ремесленники были весьма искушены в эмальерном деле и едва ли позволили бы ввести себя в заблуждение простому стеклянному орнаменту подобного рода. Еще менее вероятно, что обманутым оказался сам Плиний; в действительности его описание не оставляет никаких сомнений в том, что змеиное яйцо не имело никакого отношения к стеклянным бусинам, так как, по его словам, предмет, который он осматривал, был величиной примерно с яблоко и поверхность его была хрящеподобной и покрытой небольшими щербинами.