Виктор Харченко - ...Специального назначения

В академии работали очень хорошие преподаватели. Они делали все возможное, чтобы слушатели получили глубокие, твердые знания. С особой теплотой вспоминается энтузиаст электротехники Луценко… Отличным специалистом и педагогом был заведующий кафедрой электрических машин Аглицкий. Всегда с интересом слушали лекции заведующего кафедрой электродвигателей Арефьева. Преподаватель высшей математики Ладон заставил нас проникнуться уважением к абстрактным цифрам, понять их важность в будущей работе. С интересом слушали мы и лекции по радиотехнике Самарина. До сих пор с благодарностью вспоминаю начальника кафедры физической подготовки Соловьева, который сумел привить нам вкус не только к спорту, но и к строевой подготовке. Его девизом было: «Настоящий командир должен быть отличным строевиком!» Соловьев отличался редким оптимизмом и заражал нас своей бодростью, а это здорово помогало в учебе и в жизни. Летом играл в волейбол. Зимой же занимался горнолыжным спортом и прыжками с трамплина. Мне страстно хотелось птицей взлететь над заснеженными деревьями. Начинать, конечно, пришлось с небольшого. Вскоре были освоены в Юкках прыжки с трамплина длиной в десять — двенадцать метров. В 1937 году стал чемпионом Красной Армии по прыжкам с трамплина, а годом позже — занял второе место на первенстве Советского Союза. Звание чемпиона Красной Армии по этому виду спорта удерживал до 1941 года.

…Мысли о прошлом неожиданно прервал резкий толчок. Стремительно нарастающий грохот буферов… Поезд несколько раз дернулся и остановился. В наступившей тишине слышен гул самолета. «Неужели фашист?» — обожгла мысль. Даже не тревожная. Об опасности тогда не думалось. Просто это казалось невероятным. Ведь по сводкам фронт еще так далеко! А потом, неужели допустят фашиста к Москве наши прославленные соколы? Сомнения рассеяла четкая, похожая на стук отбойных молотков пулеметная очередь. Где-то совсем рядом ухнул тяжелый разрыв, потом еще несколько. По обшивке вагона застучали осколки и комья земли. Звякнуло разбитое оконное стекло. Шум авиационного мотора постепенно затих. Паровоз дал короткий свисток, поезд тронулся. Несколько километров он шел медленно. Видимо, машинист боялся, что фашистский самолет повредил путь, затем за окном снова с привычной частотой замелькали телеграфные столбы.

Поезд прибыл в Москву утром, часов в десять. Широкий перрон поразил непривычной пустотой. Почти не было встречающих, не сновали с предложением услуг вездесущие носильщики. Да и в толпе, хлынувшей из вагонов, было очень мало женщин, а в одежде мужчин преобладали защитные гимнастерки.

…Из Москвы до места назначения нужно было добираться пригородным поездом с другого вокзала. Туда долго пришлось трястись на трамвае. До посадки оставалось немного времени, и я с удовольствием выпил в буфете кружку холодного пива — роскошь в Ленинграде уже недоступная.

Паровик тянулся медленно. Он подолгу останавливался на каждой станции, пропуская идущие с фронта санитарные поезда. Они шли молчаливо-суровые, как грозное напоминание о бушующей войне. Лишь изредка в окнах мелькала белая косынка медицинской сестры или бледное лицо раненого с многодневной щетиной на подбородке.

Два раза нас обгоняли эшелоны с войсками. На железнодорожных платформах везли новенькие орудия, грузовики, полевые кухни, повозки. В широко открытых дверях товарных вагонов стояли бойцы в еще не обмятых зеленых гимнастерках.

До нужной мне железнодорожной станции поезд шел раза в три дольше, чем указывалось в довоенном расписании. Дальше до Научно-исследовательского военно-инженерного института предстояло добираться пешком — минут пятнадцать — двадцать хорошего хода. День был солнечный и жаркий, и, хотя вещей у меня было немного — всего один портфель, пока дошел, вспотел порядочно.

И когда неожиданно впереди за ветвями деревьев показались серебристые воды пруда, а за ним, на пригорке, белое трехэтажное здание института, мелькнула совершенно неподходящая мысль: «Эх, хорошо б сейчас искупаться!» Сразу же стало стыдно за неуместное желание: «Люди на фронте воюют, вызвали для выполнения специального задания — а тут купаться захотел!»

Разговор с начальником института военинженером 1 ранга В. И. Железных был короткий:

— Прибыли? Ну и отлично! Поступите в распоряжение военинженера 2 ранга Иоффе — начальника электротехнического отдела!

Владимира Ивановича Железных хорошо знал еще по академии. Он работал начальником факультета, а я был его заместителем и всегда поражался энергии и целеустремленности этого человека. Сейчас Владимир Иванович выглядел очень утомленным. Чувствовалось, что Железных систематически недосыпал. Однако говорил он, как всегда, неторопливо, тщательно взвешивая каждую фразу.

Через несколько минут в кабинет быстро вошел стройный, подтянутый военинженер 2 ранга, смуглый, с густой шапкой курчавых жестких волос — Михаил Фадеевич Иоффе. С ним я тоже был знаком еще по академии. Правда, не очень близко, так как учились на разных факультетах, да и выпускался он на два года раньше. Рассказывали, что М. Ф. Иоффе прекрасно учился и отлично выполнял графические работы. Представленный им дипломный проект подземной электрической станции был глубоко продуман и фундаментально разработан. Мне Михаил Фадеевич больше был известен как хороший спортсмен. Не раз приходилось встречаться на лыжных соревнованиях и на ледяном поле. Играл Иоффе в хоккей горячо, азартно, а главное, был уж очень подвижен, — казалось, один заполнял всю площадку.

Окончив академию, Иоффе служил в Карельском укрепленном районе, где занимался энергооборудованием и электризуемыми заграждениями. Во время советско-финляндского конфликта принимал непосредственное участие в боевых действиях и был награжден орденом Красного Знамени.

Иоффе предложил пройти к нему в кабинет. Там сидело несколько военных, из которых мне знаком был только военинженер 3 ранга Д. С. Кривозуб. Расспросив, как обстоят дела в Ленинграде, Михаил Фадеевич начал рассказывать:

— Будем вместе работать над электризуемыми заграждениями.

Разговор прервал телефонный звонок. Взяв трубку, Иоффе встал: видимо, звонило какое-то большое начальство.

— Извините, срочно вызывают в Москву! — Михаил Фадеевич стал укладывать в сейф бумаги со стола… — С работой отдела вас ознакомит Дмитрий Семенович Кривозуб.

С этим чернобровым, с сократовским лбом, рослым военным инженером я часто встречался еще в академии, хотя он и окончил ее на два года раньше. Знал Дмитрия Семеновича как отличного лыжника, занимавшего первые места на академических соревнованиях, и волейболиста, выступавшего за сборную академии. Кривозуб неплохо играл в шахматы и особенно страстно увлекался альпинизмом: побывал на сборах в Хибинах, поднимался на Эльбрус, путешествовал по Тянь-Шаню, участвовал во второй всеармейской олимпиаде. С Дмитрием мы давно не виделись, поэтому поинтересовался: