Виктор Харченко - ...Специального назначения

Пошли в роту капитана Канашина, исключительно смелого и умного командира, любимца комбрига (наш генерал был неравнодушен к смелым людям).

Рота Канашина занимала несколько домов. Входим в первый. Сидящие за столом солдаты с неохотой едят суп. Заглядываю в котелок. Куриная лапша. Жир толщиной в палец.

— Что же это, товарищи, плохо суп едите?

— Да це ж суп с фашистской курой, — отвечает за всех старший сержант лет сорока. На выгоревшей гимнастерке две ленточки за ранение и несколько медалей. — Шматок сала душа требует. Сало с хлибом — лучше усего!

Оказывается, в деревушке есть помещичья птицеферма, брошенная хозяевами на произвол судьбы. Вот уже несколько дней повара варят куриный суп. Пища для солдат непривычная, ну а главное — на чужбине уж очень истосковались ребята по шматочку сальца. Сала в эти дни на немецких военных складах захватили порядочно, ну и «пропал аппетит» к куриной лапше…

Побывал во всех подразделениях, поздравил офицеров и солдат батальона с большой победой, внимательно выслушал их просьбы и пожелания, ответил на вопросы.

В Ландсберг возвращался в самом радужном настроении. Но уже на окраине почувствовал что-то неладное. Чаще встречались патрули, то и дело стремительно проносились связные мотоциклисты. По центральной улице с грохотом шла танковая колонна. Люки башен боевых машин были закрыты…

В штабе также чувствуется какая-то особая собранность. Не видно в коридоре курящих, не толпятся офицеры, приехавшие из батальонов. Первый, кого я встретил в штабе, был майор Фишкин.

— Что тут происходит, Александр Иосифович?

— Немцы перешли в наступление, товарищ полковник!

Подробности узнал у Соколова.

— Ничего особенного. Фрицы пытаются контратаковать. Война ведь еще не кончилась… — В голосе начальника штаба ворчливые нотки. — Больно быстро привыкли только наступать… — И уже суховато, тоном штабного работника добавил: — Утром 17 февраля крупная группировка противника перешла в наступление из района юго-восточнее Штаргарда (Старгард) и Арнсвальде на Ландсберг. По сведениям, полученным от пленных, здесь действуют две танковые и четыре моторизованные дивизии СС.

Смотрю на карту. Очевидно, враг хочет зайти в тыл 1-му Белорусскому фронту, продвинувшемуся к Одеру.

В дверь постучали, и в комнату вошел майор Дворкин.

— Только что получена радиограмма от майора Гасенко, — доложил начальник связи. — Докладывает, что на минах, установленных позами батальона юго-западнее Пиритца, подорвались два танка и бронетранспортер противника.

Значит, Пиритц в руках противника. Гитлеровцам удалось потеснить наши части на восемь — десять километров.

В этот день мы получили еще одно тяжелое известие. В Познани погиб любимец бригады — командир 6-го батальона подполковник Михаил Михайлович Кущ. Трудно было поверить, что с нами уже никогда не будет этого бесстрашного, душевного человека, великолепного минера.

Наши танки обошли Познань еще 22 января. Через три дня кольцо вокруг города сомкнулось. Гитлер объявил Познань крепостью и приказал держаться до последнего солдата. Город защищали части трех дивизий, летчики и технический персонал, оставшиеся без самолетов, а также около двух тысяч курсантов местного военного училища. Познань прикрывали мощные крепостные укрепления, возведенные еще перед первой мировой войной и спешно сейчас модернизированные.

Попытка быстро взять Познань не увенчалась успехом. Завязались упорные бои за форты Познаньской крепости. После их взятия боевые действия перенеслись на улицы города, где каждый дом с толстыми стенами и узкими окнами был маленькой крепостью.

В боях за Познань активное участие принимал 6-й батальон Михаила Михайловича Куща. Его гвардейцы вели разведку освобожденной части города, обезвреживали мины и различные взрывные сюрпризы. Когда же бои за Познаньскую крепость достигли наивысшего накала, саперы стали действовать вместе со стрелковыми подразделениями. В Познани специальные штурмовые группы не создавались. Отдельные опорные пункты и здания, приспособленные к обороне, штурмовались пехотой, усиленной саперами. Наши гвардейцы-минеры действовали в боевых порядках наступающих поротно. Взрывчаткой подрывали огневые точки, устроенные в зданиях, баррикады на улицах, проделывали проломы в зданиях. Одна из рот батальона никак не могла разделаться с крупным опорным пунктом гитлеровцев. Михаил Михайлович решил поехать туда, помочь командиру. Он не послушал совета своего замполита ехать по дальней, относительно безопасной дороге.

— Ладно, все будет в порядке! — махнул рукой Кущ и поехал на мотоцикле кратчайшей дорогой, обстреливаемой противником. Разрыв немецкого снаряда — и нашего лучшего командира батальона не стало…

Упорные бои в Познани продолжались почти месяц. К исходу 23 февраля остатки гитлеровского гарнизона капитулировали. За несколько дней до капитуляции около полутора тысяч наиболее оголтелых фашистов под покровом ночи вырвались из окружения. Фронт к этому времени уже находился далеко на западе, поэтому все гитлеровцы были уничтожены или пленены.

В вылавливании «познанцев» принимали участие и батальоны нашей бригады. Как-то в штаб привели пленного, сообщившего, что он из Познани. Гитлеровец как гитлеровец. Витые майорские погоны. Полный и выхоленный, видимо тыловик.

Допрос с помощью нашего нештатного переводчика майора Фишкина вел полковник Соколов. Впрочем, услуг переводчика не понадобилось. Фашист неплохо владел русским языком:

— Кто такой, ваша должность? — начал Соколов.

— Начальник службы регулирования движения в Познани, господин оберст!

Однако большое количество цветных орденских планок на мундире майора вызывало сомнение: многовато для тыловика!

— Обыскать! — приказал начальник штаба своему ординарцу.

Лицо фашиста на мгновение испуганно вытягивается, а затем вновь принимает бесстрастное выражение.

— Вот, товарищ полковник! — На стол ложится пачка глянцевых фотографий. На них нельзя смотреть без содрогания. Какое нечеловеческое сердце нужно иметь, чтобы снимать такое: изуверские пытки, расстрелы женщин, стариков, детей! На многих фотографиях наш пленный запечатлен за «работой». А вот он аккуратно, со щеточкой, отмывает руки от крови…

Бледнеет как полотно майор Фишкин. Осенью 1941 года он попал в плен. Чудом остался жив. Через двенадцать дней бежал. Месяц пробирался к своим по оккупированной Украине. Своими глазами видел творимые гитлеровцами зверства…

Сдерживая себя, обращается к фашистскому палачу полковник Соколов:

— Значит, вы начальник службы регулирования?

В конце концов гитлеровец признается, что был заместителем начальника гестапо Познани.