Сергей Максимов - Год на севере

Вторая причина известности во всей России, доставшейся на долю Холмогор, имеет своим основанием промысел костяными поделками, которые вытачиваются по всем соседним с городом селам и деревням. Преимущественно же развит этот промысел на Матигорах (по всей волости), в Ухт-Островской волости, но в самых Холмогорах он уже оставлен, да и держался, как говорит, недолго. Основателем этого промысла, по преданию, почитается зять Ломоносова, Головин, научившийся этому мастертву в Петербурге. Вернувшись на родину, он завещал это мастерство своим землякам, из которых Лопаткин остался в предании, как лучший знаток своего дела. Он имел случай поднести свои изделия в 1818 году императору Александру I. В настоящее время промысел костяными изделиями значительно распространился. Некоторые костяники переселились даже в Архангельск. Требования на костяные поделки идут часто с заграничяых кораблей, куда изготовляются по большей части из говяжьих костей шкатулки с арабесками на крышке и по стенкам, подобранными разноцветной фольгой. Много поделок из тех же костей в виде ножей, чайных ложек, вилок идут по крайне дешевым ценам внутрь России. Предметы настольной, кабинетной роскоши: ножи для разрезанья печатных листов, шахматы, фермуары, иконы, вырезаемые по киевским и московским святцам, делаются большею частию по заказам и по значительно дорогой цене. Цена эта заметно спадает на предметы уже готовые (по большей части наперстки, игольники, игрушки, изображающие всегда одну и ту же пару оленей, запряженных в самоедские санки). Все эти вещи на заказ стоят в высокой цене; но принесенные на дом, особенно перед большими праздникамии перед ярмарками (когда костяникам. преимущественно надобятся деньги), отдаются ими почти за бесценок. Причиною того, надо полагать, во-первых, трудность сбыта в коммерческие руки, и отчасти топорную аляповатость самой работы. Некому доставить костяникам хорошие, правильно начерченные рисунки (работают они - большею частию на память, на мах, или по рисункам, ими же безобразно начерченным); некому показать костяные безделки поразительно изящной заграничной нюренбергской работы, в сравнении с которыми наши холмогорские не выдерживают никакой критики. Между тем некоторые мастера, по лучшим заграничным рисункам, умеют делать безукоризненные вещи (таков, например, был Бобрецов на Матигорах), и, между тем, ни один из них не грамотный, не умеющий рисовать, и все до единого прибегают еще к секретам (по одному, например, приготовляют цепочки из бесконечно мелких колечек, продетых одно в другое). Кость в сыром, невыделанном виде холмогорские костяники покупают, обыкновенно, на двух пинежских ярмарках (Никольской и Благовещенской), куда моржовые клыки и мамонтовые рога привозят с дальней Печоры ижемские зыряне и самоеды Большеземельской и Канинской тундр.

Три раза в год отправляются большие гурты рогатого скота в Петербург; костяная работа занимает не одну сотню рук; в городе есть два кожевенньхх завода; на улицах то и дело слышишь звон почтового колокольчика; мимо Холмогор прошли два больших главных русских тракта, а между тем город так беден. Дома расшатались и погнили, узкие и кривые улицы, вытянутые какими-то углами на пространстве двух-трех верст, глядят печально и неприветливо; внутренность церквей потускнела от запустения как будто, и от крайней скудости; мосты во многих местах рухнули; с некоторых домов сорвало крыши, сорвало, наконец, и стропильный остов. Окрестные деревни обстроены втрое лучше; соседние сельские церкви не только не уступают, но даже в нередких случаях и превосходят убранство церквей.

— Отчего это, — спрашивал я у холмогорцев.

— Оттого, отвечали мне, — что наши купцы все в Архангельск выехали и сколько их нет там из русских богагых - все были наши холмогоры. Двое из здешних ладят и в будущем году отписаться туда же. Лови их! А в деревнях соседних богачи попадаются оттого, что либо дочка нашего богателя туда отцовские деньги увела, либо холмогор наш богатый с женой своей приютился. Бывает и эдак! Жить-то ведь по здешнему понятию, все едино в деревне ли, в городе...

— А отчего у вас так много кабаков? Такого поразительно большого количества я встречал мало, не только в вашей губернии, но даже и в очень многих других. Кабаки эти чуть ли не на каждом перекрестке.

— Думаешь, пьем много?

— Непременно.

— Нету, ей-Богу, нету! Нам пить не на што. А кабаков этих много оттого, что у нас каждую неделю торги живут; вся окольность съезжается.

Базар этот я видел. Он такой же люднмй, глумливьий и разнообразный, как и везде в тех местах, в которых живет промысловый и толковый народ. Холмогорские торговцы, подперши шестом крышки своих лавок, разложили красные товары: всякую мелочь вроде платков, тесёмок и лент; в них сильно нуждаются соседние девки в бабы. Сюда же навезено было много железа из матигорских деревень, которые все почти и по преимуществу заняты кузнечным мастерством. Охотно разбиралась деревенскими и поморская рыба; между сортами ее особенно резко давала знать о себе любимая треска, отшибающая, по обыкновению, крепким аммиакальным запахом. Много видно было посуды деревянной и железной, много веревочной и кожаной сбруи и очень много сортов кожи всякого рода, которая преимущественно разбирается по мелочам в роде подошв, голенищ, кнутов и проч.

Костяники в этот день ходили по домам в числе четырех-пяти человек. Между изделиями их попадались большей части распятия и разного вида образа, выточенные из моржовой кости, менее белой и плотной, и из мамонтовой, отличающейся от всех прочих поразительною белизною и млечностью цвета.

В полдень этого дня (четверга) по домам слышались многие и долгие разговоры о соседних новостях. Деревенские родные навестили холмогорских хозяев и угощаются сдобными тетерками на хорошем масле, — булками, как архангельские шанежки, как приволжские жаворонки, составляющими здесь местную характеристическую особенность. К вечеру на улице раздавались долгие и громкие песни, слышался гульливый крик и шум. Ночью, по временам, разносились усиленные крики, затевалась как-будто драка, может быть, с пролитием крови, с синяками по лицу и под микитками...

Холмогорскнй базар разнообразили только пестрые самоедки с саночками, где в меховых тряпицах завернуты были их безобразные ребятишки. Кучи других ребят в рваных малицах сопровождали матерей, вышедших сюда на едому.

— Весело же вы завершили вчерашний базар! — заметил я своему хозяину.

— А чем, батюшка, весело?

— Да у кабаков и шуму много было, и без драк не обошлось дело. Это хоть бы и в Рыбинске...

— Ведь это не наши, ей-Богу, не наши: это ведь, чай, самоед, а то, может, и кузнецы с Матигор. Те ведь у нас люты на выпивку-то, злы...