Джонстон Мак-Кэллэй - Знак Зорро

- Вы дон Карлос Пулидо? - спросил он громким голосом.

- Я имею честь, сеньор.

- У меня имеется приказ взять вас под арест.

- Арест! - крикнул дон Карлос. - Кто дал вам подобный приказ?

- Его превосходительство губернатор. Он находится теперь в Рейна де Лос-Анжелес, сеньор.

- По какому же обвинению?

- Измена и помощь государственным врагам.

- Нелепость! - крикнул дон Карлос. - Я обвинен в измене, несмотря на то, что сам жертва угнетения, я не поднял руки против власть имущих! Каковы же подробности обвинения?

- Об этом вы спросите судью, сеньор. Я ничего не знаю об этом деле, за исключением того, что должен арестовать вас.

- Вы хотите, чтобы я ехал вместе с вами?

- Требую этого, сеньор.

- Я человек знатной крови, я кабальеро!

- У меня имеются приказания.

- Так, значит, мне не доверяют самому явиться на место суда? Но, может быть, суд будет назначен немедленно? Эта было бы лучше, потому что тем скорее я смогу очиститься от обвинений. Мы поедем в гарнизон?

- Я поеду в гарнизон, когда мое поручение будет выполнено. Но вы пойдете в тюрьму, - сказал сержант.

- В тюрьму? - воскликнул дон Карлос. - И вы осмеливаетесь! Вы бросите кабальеро в грязную тюрьму? Вы поместите его туда, где содержатся неповинующиеся властям туземцы и самые обыкновенные мошенники?

- Есть приказание, сеньор. Приготовьтесь следовать за нами немедленно.

- Хочу дать дворецкому хозяйственные распоряжения относительно гациенды.

- Я пойду с вами, сеньор.

Лицо дона Карлоса запылало. Его руки сжались, когда он посмотрел на сержанта.

- Неужели же меня нужно оскорблять каждым словом? - крикнул он. Не думаете ли вы, что я убегу, как преступник?

- Приказ есть приказ, сеньор, - сказал сержант.

- Но могу же я но крайней мере сказать об этом моей жене без постороннего лица за спиной?

- Ваша жена - донья Каталина Пулидо?

- Конечно.

- Приказано арестовать ее также, сеньор.

- Мерзавец! - крикнул дон Карлос. - Вы не пощадите даже даму, вы уведете ее из дому?

- Таков приказ. Она также обвиняется в измене и помощи врагам государства.

- Кинусь святыми! Это слишком! Я буду сражаться против вас и ваших солдат, пока у меня хватит дыхания в теле.

- Это будет продолжаться недолго, дон Карлос, если вы попытаетесь вступить в бой. Я только исполняю приказания.

- Мою любимую жену взять под арест, как туземную девку, да еще по такому обвинению! Что вы хотите делать с нею, сержант?

- Она пойдет в тюрьму.

- Моя жена и в это гнилое место! Неужели нет справедливости в этой стране? Ведь она дама.

- Довольно об этом, сеньор! Это данные мне приказания, я исполняю их согласно инструкции. Я солдат, и повинуюсь.

Донья Каталина поспешно вбежала на веранду, так как слышала весь разговор, стоя за дверью. Ее лицо было бледно, но взгляд горд. Она опасалась, как бы дон Карлос не ударил сержанта и боялась, чтобы при этом он не был ранен или убит; она сознавала, что сопротивление только удвоит обвинения против него.

- Я слышала, супруг мой. Мы видим новое преследование. Гордость не позволяет мне обсуждать все это с простыми солдатами, которые поступают так, как им приказали. Пулидо останутся Пулидо даже в гнилой тюрьме.

- Но это позор! - воскликнул дон Карлос. - Что все это означает? Чем это кончится? А наша дочь, которая останется здесь одна со слугами! У нас нет ни родных, ни друзей.

- Ваша дочь, сеньорита Лолита Пулидо? - спросил сержант. - Тогда не огорчайтесь, сеньор, вы не будете разлучены. Я имею приказ арестовать также и вашу дочь.

- Обвинение?

- То же самое, сеньор.

- И вы возьмете ее...

- В тюрьму!

- Невиновную, знатного рода, благородную девушку?

- Таковы приказания, сеньор, - сказал сержант.

- Да поразят святые человека, который дал их! - крикнул дон Карлос. - Они отняли мои земли и богатства. Они опозорили меня и мою семью. Но они не смогут сломить нашей гордости!

Дон Карлос высоко поднял голову, и глаза его засверкали... Он взял жену под руку и повернулся, чтобы войти в дом со следовавшим за ним по пятам сержантом. Он объявил об аресте сеньорите Лолите, которая несколько мгновений простояла, пораженная, онемевшая, а потом разразилась целым потоком слез. Но вскоре гордость Пулидо взяла верх: сеньорита вытерла глаза, с презрительно сжатыми губами глянула на сержанта и подобрала платье, когда он приблизился к ней.

Слуги подали повозку к дверям, дон Карлос с женой и дочерью сели в нее, и началось позорное путешествие.

Сердце их могло разорваться от горя, но ни один из Пулидо не показывал этого. Они высоко держали голову, смотрели прямо перед собою и делали вид, что не слышат низких колкостей солдат.

Ехали мимо разных лиц, которых кавалеристы сгоняли с пути. Все с удивлением смотрели на сидевших в повозке, но не услышали от них ни слова. Некоторые смотрели на них с сожалением, другие смеялись над их бедой, в зависимости от того, были ли то приверженцы губернатора или честные люди, ненавидевшие несправедливость.

Таким образом они подъехали к Рейна де Лос-Анжелес и там встретились с новым оскорблением. Его превосходительство решил, что Пулидо должны быть унижены до крайности, и поэтому разослал несколько кавалеристов распространить весть о том, что должно было произойти, и раздать деньги туземцам и поденщикам, чтобы они глумились над арестованными, когда те прибудут. Губернатор хотел дать урок, который научил бы другие знатные семьи не становиться против него, и доказать, что Пулидо были одинаково ненавистны всем классам.

На краю площади они были встречены чернью. Раздавались жестокие насмешки и шутки, многие из которых ни одна юная сеньорита не должна была бы слышать. Лицо дона Карлоса было красно от злобы и негодования, в глазах доньи Каталины блестели слезы, губы сеньориты Лолиты дрожали, но все трое не показывали вида, что слышат издевательства. Вокруг площади по направлению к тюрьме ехали намеренно медленно. В дверях тюрьмы была толпа негодяев, которые напились вина за счет губернатора и теперь увеличивали шум. Один человек бросил грязью, и она попала в грудь дону Карлосу, но он сделал вид, что не заметил этого. Одной рукой он обнимал жену, другой дочь, оказывая ту защиту, какую только мог оказать, но смотрел прямо перед собой.

Несколько человек знатного происхождения были свидетелями этой сцены, но в суматохе они все же не приняли участия. Некоторые из них были так же стары, как и дон Карлос, и подобные вещи вызывали в их сердцах острую, но пассивную ненависть к губернатору.

Были там и молодые с горячей кровью в сердцах; они смотрели на страдающее лицо доньи Каталины и представляли себе, что это их собственная мать. Видели они и хорошенькое личико сеньориты и воображали ее своей сестрой или невестой.