Иван Калинин - Русская Вандея

— Зачем же нам итти дальше? Если переступим границу, нам же будет хуже. В России скажут, что казаки идут завоевывать русскую землю. Нам довольно своей! Только пусть оставят нас в покое.

Первый порыв уже прошел. Притом настало лето, в станицах требовались рабочие руки. Невольно стало сказываться утомление гражданской войной, а кое-где и сознание в ее бесполезности.

Для Краснова наступил опасный момент. Он отлично понимал, что от великого до смешного один шаг, и нажал все пружины. Круг тотчас же вынес постановление о том, что переход границы необходим в целях занятия некоторых пунктов, крайне важных для безопасности Дона.

Это средство плохо помогло. Казаки инстинктивно чувствовали, что, перейдя границу, они уже сами обратятся в нападающую сторону, а это вызовет ярость в России.

Они менее всего думали «спасать» русский народ.

— С большевиками ведь можно договориться. Мы их не тронем, а они пусть нас не трогают. Чтобы все было по-старому.

Приказ о переходе границы привел к разложению восставших, которые видели, что в Новочеркасске мудрят, что стремления атамана и правительства расходятся с желаниями станичников.

3 августа, на Царицынском фронте, отряд полк. Антонова, не желая более сражаться с красными, сдал без боя станицы Негавскую, Баклановскую и Верхне-Курмоярскую.

В Усть-Медведицком округе 1-й и 4-й Донские полки и полки Усть-Бело-Калитвенской, Верхне-Кундрюческой и Нижне-Кундрюческой станиц мало того, что отказались воевать, но даже стреляли по тем, кто, во исполнение приказа, пошел в бой.

Находились начальники, которые не хотели переходить границы. К числу их относился выборный командир полка Милютинской станицы войсковой старшина Коньков. Он еще до этого прославился своим непослушанием. Как-то раз ему удалось отбить у красных, на станции Арчеда, 60 ведер спирту. После этого уже никакие приказы правительственного начальника, ген. Фицхелаурова, не могли заставить его итти в наступление. Ослушника, наконец, убрали в тыл. Впоследствии он снова попал на фронт и пал смертью храбрых.

13 августа в полках Трех-Островянской, Ново-Григорьевской и Сиротинской станиц состоялся митинг.

— Воевать, братва, дальше али нет?

— Будя… Замиряться надо.

— Делегацию бы отправить к красным. Не желаем воевать, ни к чему!

Выборные командиры не протестовали. Правительственный начальник пытался их облагоразумить.

— Ведь мы же всевеликое войско Донское. Мы послали выборных на Круг. Круг, вместе с выборным атаманом, правит нами. Сами же мы создали правительство, так как же ему не подчиняться? Оно знает, когда надо заключить мир.

В конце концов делегацию к красным не послали. Но утром полки разбрелись по домам.

Дело принимало скверный оборот. Краснову приходилось волей-неволей раскрыть свои карты, объявить, во имя чего же ведется борьба, какова ее конечная цель, только ли освобождение Дона, как говорилось сначала, или какая-нибудь другая. Приходилось подумать и о помощи.

16 августа, при открытии сессии Большого Войскового Круга, атаман очертил в пространной речи свою правительственную деятельность и заявил довольно смело:

— Мы победим, если не будет братания и преступной агитации. Россия ждет своих казаков. Близок великий день. Наступает славное время. Помните дедов своих под Москвой и великий земский собор в 1613 году. Кто вслед за галицким дворянином подошел к столу, где сидел князь Пожарский, и положил записку. То был донской атаман. — «Какое писание ты подал, атаман?» — спросил его князь Пожарский. — «О природном царе Михаиле Федоровиче», — отвечал атаман. «Прочетше писание атаманское, бысть у всех согласенный и едино-мысленный совет», — пишет летописец.

Переведя дух, Краснов от спокойного эпоса перешел к лирике, начав цитатой из апокалипсиса:

— Господа высокие представители всевеликого войска Донского! «Близок есть, уже при дверех». Близок час спасения России. Но, помните, не спасут ее ни немцы, ни англичане, ни японцы, ни американцы, — они только разорят ее и зальют кровью. Не спасет Россию сама Россия. Спасут Россию ее казаки.

В ту же осеннюю сессию Круга он потребовал себе чрезвычайных полномочий.

— Обстоятельства таковы, что я должен быть «атаманом военного времени», — говорил донской владыка.

Круг расширил его права и разошелся.

Краснов продолжал «спасать» Россию. Добровольческая армия, воюя на Северном Кавказе, конкурировала с ним.

Чтобы сразу убить нескольких зайцев, т. е. усилить казачий фронт, подтолкнуть казаков на завоевание Москвы, а вместе с тем ослабить и Доброволию, в угоду немцам, изобретательный атаман начал формировать армии Саратовскую, Воронежскую и Астраханскую. Цель их — освобождать от большевиков губернии тех же наименований.

Краснов рассчитывал, что вслед за этими армиями охотно двинутся и казаки, сначала — просто по пятам, из любопытства или соревнования, а потом, увлекшись борьбой, воодушевятся и ринутся лавиной к Москве.

Мысль была остроумная, хотя несколько обидная для казачьего самолюбия. Но в жизнь она почти не воплотилась.

Крестьяне соседних губерний, частицы которых захватили донцы, не желали мобилизоваться и поступать в красновские армии. Они вообще ни с кем не хотели воевать, тем более наступать на свои же губернии в качестве казачьего авангарда.

В Саратовскую армию (формированием ведал полк. Манакин) удалось навербовать не более сотни всяких проходимцев, до какого-то поляка Розалион-Сошальского включительно. Они поступили под команду известного авантюриста есаула Грекова, не из донских казаков, — хотя эта дворянская фамилия самая распространенная на Дону.

Греков — болезненный юноша, явный дегенерат. Ему было 23–24 года, но его волосы совершенно поседели от какого-то внутреннего недуга. За это его прозвали, или он сам себя прозвал для пущей важности, «Белым Дьяволом». В ноябре 1917 года он, по поручению Корнилова, вербовал казаков в Добровольческую армию. Так как вербовка дело небезвыгодное, то он и теперь, в 1918 г., предложил свои услуги Манакину.

Отряд «Белого Дьявола», единственная войсковая часть, входившая в опереточную Саратовскую армию, расположился осенью в станице Бело-Калитвенской. Однако, после грандиозного дебоша и побоища со станичниками, в результате чего добрая четверть отряда попала под суд, это основное ядро «Саратовской армии» поспешили расформировать. Тем и кончилось ее существование.

После этого «Белый Дьявол» подвизался где-то в Одессе, формировал какой-то отряд, растратил 60000 руб. казенных денег, снова вернулся на Дон, в 1919 г. был нашим клиентом, при чем, для смягчения своей вины, доказывал свои заслуги, представив мандаты, за подписью Корнилова и Каледина, на формирование партизанских отрядов, и, наконец, закончил свою бурную и буйную жизнь в апреле 1920 года, в г. Екатеринодаре, по приговору ЧК.