Иван Калинин - Русская Вандея

С Астраханской армией дело обстояло несколько лучше. Во главе ее Краснов поставил калмыцкого князя Тундутова, бывшего царского флигель-адъютанта. Астраханские калмыки, народ патриархальный, как и донские, посыпали к Тундутову, который сформировал из них особый полк. Донские калмыки, населявшие Сальский округ, еще при царях были зачислены в донское казачество. Теперь из них сформировали Зюнгарский калмыцкий полк, тоже влитый в Астраханскую армию.

Зато формирование некалмыцких частей шло туго.

Разного воронья налетело вдоволь. Титулованные вербовщики, с царскими вензелями на погонах, старались зашибить деньгу. Они начали формировать множество астраханских частей, — пехотных, конных, даже инженерных, но так и не сформировали ничего.

Я сам неоднократно наблюдал, как обломки старой аристократии, запрудившие Новочеркасск, с трепетом ждали вестей из красновского дворца, куда они частенько заглядывали с предложением своих услуг по формированию. Больше всего волновались шикарные дамы, резко выделявшиеся своими породистыми лицами от грубоватых донских женщин.

— Слышали, слышали? Гвардейская батарея будет формироваться в составе Астраханской армии?

— Ах, какая прелесть. Мой Серж обязательно попросится туда в адъютанты.

Из Новочеркасска, где титулованное воронье околачивалось в поисках теплых мест, оно перекочевывало в многочисленные штабы, расположенные на станциях между Ростовом и Великокняжеской. Здесь, в приспособленных для жилья теплушках и в полуразрушенных казачьих хатах, царил тон Павловска или Царского Села.

Князь Тундутов, за невозможностью производить смотры войсковым частям, так как их, кроме калмыцких полков, почти не существовало, объезжал штабы. Его встречали оглушительной музыкой (оркестры формировали в первую очередь) и угощали обедами с шампанским, которое пили под крики ура и звуки гимна «боже царя храни». Немонархистов в штабы не принимали. Подвыпив, князь очень щедро производил подчиненных в чины, по вытрезвлении же спешил отменить свои приказы, так как Краснов не предоставил ему права на производство. Воронежская армия, позже переименованная в Южную, тоже служила убежищем друзей Краснова, прогоревших аристократов. Во главе ее стоял бывший главнокомандующий Юго-Западного фронта ген. Николай Иудович Иванов, царский генерал-адъютант, тот самый, который в начале февральской революции двигался с фронта на Петроград с полком георгиевских кавалеров спасать трон Романовых.

Теперь Краснов возложил на него ту же самую задачу.

Под знамя Иванова поставили мобилизованных воронежских крестьян и донских «иногородних», равно и пленных красноармейцев. Набралась кой-какая сила.

Идя за спиною всех этих «народных» армий, сугубо монархических, самодержавный глава «демократически организованного» казачества хотел добыть себе лавры кн. Пожарского.

Южной армии удалось немного продвинуться по Воронежской губернии. Это дало повод казенным перьям строчить в официозе хвалебную оду в честь Краснова и казачества:

«На севере Донской области происходят события огромной важности, имеющие громадное значение не только для Дона, но и для всей будущей России. Здесь окно, прорубленное в Совдепию штыками и пиками донцов, ширится с каждым днем, войска выказывают чудеса храбрости и беспримерной лихости, вплетая в историю освобождения России все новые и новые лавры. Гулким эхом разносятся по Совдепии победы казаков и имя донского атамана ген. Краснова, как освободителя, весьма популярного, передается даже по глухим закоулкам Воронежской губернии из уст в уста измученным народом, с нетерпением ожидающим скорейшего освобождения. В Лисках, в Боброве, где бы ни взвилось казачье знамя, благодарный народ несет своим избавителям и цветы, и слезы радости». [27] Газета «Донские Ведомости», 1918 г., № 54. Победное чело триумфатора к осени сильно омрачала оппозиция. Не оппозиция Круга, — тут она существовала в зачаточном состоянии и не стоила ломаного гроша. В самом деле, что могли возразить ему урядники, «хорунки», станичные атаманы, или люди и более грамотные, но заплесневевшие в своей глуши. Умственный кругозор первых не простирался дальше плетня своего огорода; образования и развития вторых хватало разве на управление полком или канцелярией.

Председатель Круга, Василий Акимович Харламов, сподвижник Милюкова, как бывший член Государственной Думы всех созывов, бесспорно во многом мог соперничать с Красновым. Но его время еще не пришло. Он выжидал, чья возьмет, т. е. удастся ли Краснову двинуться церемониальным маршем на Москву или он сломит себе шею и уступит лавры Пожарского Деникину.

Харламов покамест вел себя осторожно в Новочеркасске. При посещении же Екатеринодара, центра Доброволии и кадетской партии, он нередко подражал апостолу Петру, отрекаясь от Краснова.

К великой радости «единонеделимцев», он говаривал иногда:

— Дон нельзя смешивать с атаманом Красновым.

«Отказываемся верить таким словам Харламова, — возмущенно писал в «Донских Ведомостях» ярый красновец, гвардейский полковник Г. П. Янов. — Еще не так давно он в составе всего президиума Круга ездил во дворец и настойчиво просил атамана не отказываться от атаманства, когда Краснов возвратил пернач Кругу и заявил, что слагает свои полномочия». [28] «Донские Ведомости», 1918 г., № 54.

Другая оппозиция, не парламентская, нарушала покой донского самодержца. Она даже и не находилась в пределах его государства. Это были «степные генералы» — П.Х. Попов, В. И. Сидорин, Э. Ф. Семилетов.

Выдвижение Краснова «черкасней» на пост атамана лишило их лавров, на которые они рассчитывали в награду за «степной поход». С воцарением Краснова, гвардейца, друга аристократии, черносотенного зубра, эти сподвижники Каледина, ставленника донской «демократии», оказались не у дел.

Их попытка агитировать против атамана не имела успеха. Они проехались было по ближайшим к Новочеркасску станицам и кое-где внушали станичникам, что ими правит недостойный человек, где-то скрывавшийся в то самое время, когда «другие» освобождали Дон. Но казаки отнеслись отрицательно к этой агитации.

Краснов возбудил судебное дело против «степных» генералов, и они поспешили ретироваться в Екатеринодар. Там Доброволия охотно принимала всех врагов донского властелина.

Краснов знал, что делают «степные» генералы, приютившиеся у Деникина. На их интриги он отвечал провокацией.

«На фронте найдены воззвания к казакам с призывом бросать оружие и признавать Советскую власть, — писал он в одном приказе. — При тщательном расследовании оказалось, что эти прокламации напечатаны в Екатеринодаре». «Степные» генералы икнули.