Дмитрий Емец - Сборник фантастических рассказов

А вечерами, читая вслух младшему брату Глебу о страданиях святых мучеников, Борис обливался слезами и, падая на колени, горячо молил: «Господи Иисусе Христе! Удостой меня участвовать в произволении Святых Твоих; научи меня идти по их следам. Молю тебя, Господи, да не увлечется душа моя суетой мира сего; просвети сердце мое, чтобы оно знало Тебя и Твои заповеди; даруй мне дар, какой даровал Ты угодникам своим».

«И Глебушке тоже! И для меня попроси!» — глядя на брата смышленными глазенками, повторял за ним маленький Глеб.

Не ведали тогда братья, что, и правда, сбудется по мольбе их…

Погоня за печенегами оказалась напрасной. Дружина Бориса разминулась с ними в степях. Сколько русичи не всматривались вдаль, ничего не видно было кроме ковыля и знойного марева, висевшего в воздухе от полудня до самого заката.

— Опоздали! Проведали о нас печенеги, ушли на края степей своих! Разве найдешь их теперь? — хмуро говорили усатые киевские дружинники.

Возвращаясь из похода, дружина остановилась для отдыха на берегу реки Альты. Здесь и нашел князя Бориса прискакавший на взмыленном коне гонец привезший ему весть о смерти отца его князя Владимира.

Велика была скорбь Бориса. Целый день не выходил юный князь из шатра молился, оплакивал отца. Тем временем известие о смерти Владимира облетело лагерь. Собравшись вокруг шатра, дружина обратилась к Борису через своих воевод:

— Не время сейчас скорбеть, княжич! Здесь с тобою войско! Иди в Киев и садись на отчий стол, как тебя все желают!

Предложение было заманчивым, но Борис знал: чтобы ему сесть в Киеве придется обойти старшего брата и, возможно, пролить его кровь. «Да не увлечется душа моя суетой мира сего», — всплыли в его памяти слова детской молитвы, столь глубоко запавшей ему в душу.

— Ступайте от меня, искусители! Не могу поднять руки на Святополка. Пусть он будет мне вместо отца, — твердо отвечал Борис своим воеводам.

— Не доверяй ему, княжич! Темная душа у Святополка. Не простит тебе брат любви киевлян. Пока ты жив, не сможет он надежно сидеть в Киеве, — загудела дружина.

Не слушая возмущенного гула голосов, Борис ушел в шатер. Ум подсказывал ему, что воеводы правы и Святополка нужно опасаться, но христианская душа протестовала против пролития родной крови.

— Ведаю, что без воли Господней и волос единый не упадет с головы моей! – успокаивая себя, говорил Борис.

Наутро, чтобы отнять у старшего брата все поводы к опасению, княжич распустил дружину и войско и остался один со своими слугами.

Иначе действовал Святополк. Никому не доверяя, он от всех своих братьев ожидал коварного шага и желал лишь опередить их. Черная мысль о братоубийстве пришла к нему в ночь, когда умер Владимир, и Святополк тайно перевез его тело в Десятинную церковь Пресвятой Богородицы.

«Перебью братьев своих и один приму власть на Руси! Коли я не поспешу, то братья мои поднимутся на меня!» — помыслив так, Святополк послал гонца к Борису.

— Скажешь, что желаю я иметь с ним любовь. Пускай приходит ко мне без страха: дам я ему волостей более тех, что наследовал он от отца. Скачи же! – велел он гонцу.

Гонец еще был в пути, а Святополк уже поспешил в Вышгород и тайно призвал к себе вышгородских боярцев — Тальца, Еловита, Лешька и Путшу.

— Привержены ли вы мне всем сердцем? — испытующе обратился к ним Святополк.

— Можем головы свои сложить за тебя! — поблескивая маленькими кабаньими глазками, отвечал Путша.

— Тогда не говоря никому ни слова, ступайте и убейте брата моего Бориса!

Щедро награжу вас!

— Исполним, князь! — ответили боярцы и, избегая смотреть в водянистые глаза князю Святополку, сели на коней.

Скача без устали, Путша с товарищами прискакал на реку Альту и подкравшись к шатру Бориса, услышал, что юный князь слушает заутреню и читает шестопсалмие и канон. Было это 24 июля 1015 года, на девятый день, как умер князь Владимир.

— О чем он молится? Поди послушай! — велел Путша юркому Тальцу. Тот ужом скользнул к шатру и приник к нему ухом.

Остальные убийцы, притаившись в камыше, с нетерпением ждали его возвращения. Талец вернулся бледный, с прыгающими губами.

— Князю Борису ведомо, что мы пришли! — сказал он в страхе. — Я слышал как он молится. «Господи, — говорит Борис. — Ты постадал за грехи наши; удостой и меня пострадать за Тебя. Умираю не от врагов, а от брата; не поставь ему того во грех».

— Ох ты, Господи! Не по своей воле творим, заставили нас… — Еловит пугливо хотел перекреститься, но не закончил крестного знамения: рука отказалась повиноваться.

— Надо скорее покончить с делом! Подождем, когда князь ляжет, тогда и убьем его, — сумрачно сказал Лешок.

Тем временем, причастившись Святых Таин и простясь со всеми, князь Борис спокойно лег в постель. Выждав некоторое время, убийцы все разом кинулись к шатру и, страшась войти в него, стали пронзать шатер копьями.

Вместе с князем они поразили и его верного слугу — отрока Георгия, родом венгра. Славный отрок, почуяв беду, попытался своим телом прикрыть Бориса и погиб, пронзенный со своим господином одним копьем. Уже мертвому Георгию Путша отсек голову и сорвал у него с шеи золотую гривну — подарок князя.

Затем, завернув еще живого Бориса в полотно от шатра, убийцы положили его на воз и повезли в Киев, послав прежде сказать Святополку, что дело сделано.

Проведав, что брат его еще дышит, испуганный Святополк послал двух варягов.

Варяги встретили воз с Борисом у киевского бора и, пронзив сердце раненого князя своими мечами, положили его тело в церкви Святого Василия.

Когда убийцы вернулись, Святополк велел позвать к себе Путшу.

— Говорил ли что перед смертью Борис? — глядя в сторону, спросил он у него.

Ожидая обещанной награды, Путша самодовольно поправил на шее золотую гривну, лишь недавно обтертую от крови.

— Разве все упомнишь? Говорил, умираю, мол, от брата. Не поставь ему того во грех… — сказал он.

Услышав это, Святополк покачнулся, потемнел лицом.

— Вон! Пошел вон, пес, пока я не велел тебя повесить! — заорал он на Путшу.

Пугливо втянув голову в плечи, точно каждый миг мог ее лишиться вышгородский боярец выскочил из терема.

Запятнав единожды руки братской кровью, Святополк совсем утратил разум.

— Бориса я убил, хочу теперь убить Глеба, дабы, выросши, не стал мстить он мне за брата своего единокровного, — сказал он своим приближенным варягам.

— Как хотешь ты убить Глеба? Он далеко, в Муроме. Если пойдем мы в Муром не пустит нас туда его дружина, — отвечали ему варяги.

— Не тревожьтесь! Я выманю Глеба из Мурома. Ведомо мне, как любит он отца.

Узнав, что его зовет отец, сам выйдет он нам навстречу, — сказав так, коварный брат послал к Глебу гонца с письмом: