Дмитрий Емец - Сборник фантастических рассказов

— Оно там! Бежит за нами! Спасайтесь! — крикнул Антон, выбираясь наверх.

Аня оглушительно взвизгнула. Так визжать — до закладывания ушей у окружающих — во всем классе умела только она.

— Будем защищаться! Главное не впустить его внутрь! — Коля схватил туристический топорик и занял оборону у входа. К нему присоединились Антон Петька и Филька.

— Где твой Мухтар? — спросил Филька у Ани.

— Он спит, — уныло сказала Аня, на минуту переставая визжать.

— Как спит?

— А так спит. Он переел, а когда он переедает, его не добудишься.

— Хорош защитничек! — фыркнул Петька.

Это была ужасная ночь: темная и безлунная. Ребята сидели, забившись в палатку, и слушали, как вокруг ходит и дышит неведомый зверь.

— Надо бежать к Андрею Тихонычу и разбудить его! Пусть возьмет ружье! – сказала Катя Сундукова.

— Вот сама и беги! Разве медведю что-то дробью сделаешь, он от нее только еще больше рассвирепеет! — отозвался Антон.

— Без паники, Данилов! Никто никуда не побежит! Он не понимает, что такое палатка! — рявкнул Филька.

Не выходя наружу, ребята несколько раз принимались громко кричать стараясь разбудить Андрея Тихоныча, но тот продолжал как ни в чем не бывало храпеть, ничего не слыша из спального мешка.

За ночь никто из ребят не сомкнул глаз: все, кроме девчонок, по очереди несли дежурство у входа, крепко сжимая туристический топорик.

Наконец под утро, когда небо начинало уже сереть, храп из палатки учителя умолк и оттуда, потягиваясь со сна, появился Андрей Тихоныч. Он подошел к костру и поворошил ботинком затухшие угли.

Филька, дежуривший у входа в палатку, замахал руками и зашипел, стараясь незаметно привлечь внимание учителя, но Андрей Тихоныч лишь удивленно взглянул на него.

— Не ходите туда! Там медведь! Осторожно! — закричал во весь голос Филька услышав, что сопение с другой стороны палатки усиливается.

— Медведь? — удивился учитель. — Где?

— Да там, сзади палатки! Не ходите туда! Нет! — закричал Филька.

Но было уже поздно. Андрей Тихоныч обошел палатку, уставился на что-то и вдруг расхохотался.

Набравшись смелости, Филька и Коля выглянули из-за его спины и тоже стали хохотать. Пощипывая траву, позади палатки стояла большая черная коза с болтавшимся у нее на шее обрывком веревки. Коза подняла голову и издала тот самый звук, который так пугал ребят ночью.

— Вот мы олухи! Откуда она здесь взялась? — спросила Катя.

— Не знаю, потерялась наверное! Надо ее поймать и отвести хозяевам! – сказал Коля и погнался за козой. Рядом с ним, норовя огреть ее гибкой хворостиной, мчался Петька.

— Я тебе отомщу! Покажу, как нас ночью пугать! — вопил он.

Внезапно деревья стали редеть, и ребята выскочили к шоссе, с другой стороны которого начиналась деревня. Пораженные, мальчишки замерли как вкопанные, а коза, с сумасшедшим блеяньем перескочив на другую сторону затерялась где-то в деревенских огородах.

— Ну и ну! Выходит, мы сделали крюк и вышли к шоссе! — удивился Андрей Тихоныч, когда ребята рассказали ему о том, что видели.

Вот так и завершился первый поход. Кстати, вещи Антона Данилова так и остались в лесу. Сколько он потом не искал, ему так и не удалось найти ту высокую сосну, под которой были зарыты его сокровища.

— Вот так и возникают легенды о кладах! — сказал Филька Хитров. — Ничего не унывай, Данилов! Ты не нашел, значит археологи найдут лет так через десять тысяч!

Филька Хитров читал очень редко — у него попросту не хватало на это времени. Ну как тут будешь читать, когда по телевизору идет боевик, или в компьютерной игре ты всякий раз застреваешь на третьем уровне, или приятель зовёт на улицу обливаться из брызгалок?

Как-то раз Максим Максимыч задал выучить наизусть отрывок из «Евгения Онегина», тот самый, где поэт рассуждает о чьем-то хворающем дядюшке с правилами. Понадеявшись на русский авось, Филька ничего не выучил, а на следующий день, по-орлиному обозрев с высоты своего роста класс, Максим Максимыч вызвал его к доске.

«Ну вот, вляпался!» — уныло подумал Филька, но к доске всё же вышел и не менее громко, чем только что учитель, объявил:

— Александр Сергеевич Пушкин родился в 1799 году и вскоре написал замечательный шедевр русской словесности — «Евгения Онегина».

— Ты не в цирке! Читай отрывок! — потребовал Максим Максимыч.

— В сущности, что такое отрывок? — продолжал рассуждать Филька. — Разве он может выразить всю прелесть шедевра русской словесности?

Максим Максимыч полюбовался своими начищенными до блеска ботинками подождал, пока смех в классе утихнет, и сказал:

— Хитров, если ты думаешь, что ты тут самый умный, то ошибаешься. Самый умный здесь я. Ну признайся, ведь ты книги даже в руках не держал?

— Я не держал в руках книги? Да я книг тысячу в руках держал, если не больше! — возмутился Филька.

Максим Максимыч искоса взглянул на свое отражение в оконном стекле выпрямил спину и спросил:

— Так ты будешь читать отрывок или разглагольствовать?

— Я буду читать, но не сразу, — пообещал Филька. — Вначале мне хотелось бы изложить свой взгляд на литературу вообще. В прошлом веке почему так много читали? Потому что не было ни телевизора, не видака, не компьютеров. Тут уж волей-неволей зачитаешь, делать-то больше нечего. И вообще не могу я наслаждаться классикой из-под палки, когда меня заставляют. Вот вырасту тогда, может быть, наслажусь.

Рассуждая, Филька зорко наблюдал на Максим Максимычем. Заметив, что рука учителя потянулась к лежащей на журнале ручке, Хитров быстро выпалил первое что пришло ему в голову:

— Подождите, Максим Максимыч! Я не сказал самого главного! Я потому не читаю сейчас отрывок, что учу «Евгения Онегина» целиком!

Карающая ручка замерла в трех миллиметрах от журнала.

— Ты не мог бы повторить, что ты только что сказал, — попросил Максим Максимыч. — У меня, кажется, заложило сразу оба уха.

— Я учу «Евгения Онегина» целиком. По методу… э-э… ускоренного запоминания, — повторил Филька.

— Да? И когда же ты нам его прочтешь?

— Через неделю!

Максим Максимыч недоверчиво хмыкнул:

— Хорошо, Хитров, я подожду неделю. Но если к тому времени ты не вызубришь нам «Онегина» от точки до точки, я поставлю тебе столько двоек, сколько в «Онегине» глав. А их там десять.

Когда урок закончился, к Фильке подбежал его приятель Коля Егоров:

— Ну и влип же ты, гусь лапчатый! Кто тебя за язык дергал врать, что ты учишь «Онегина»?

— Как-то само вырвалось. У меня всегда так: вначале скажу, а потом уже думаю, — признался Филька.

— Как ты думаешь выкручиваться? Взаправду будешь «Онегина» учить?

— Не знаю, — протянул Филька. — А сколько в нем страниц?