Аксель Одельберг - Невыдуманные приключения Свена Хедина

Король позволил себя уговорить и попробовал склонить Хедина к изменению текста.

— Ваше Величество, как я могу менять те слова, которые, как вы сами раньше сказали, вы должны сказать крестьянам? — парировал Свен.

Прения продолжились. Принцы упорствовали, король колебался, но тут вмешалась королева.

— Густав, — сказала с заметным немецким акцентом Виктория, вставая из-за стола, — если ты отступишь, то тебе придется обходиться без меня.

Король бросился к жене с криком:

— Сядь, Виктория, ради Бога сядь! Я скажу эту речь!

Манифестация крестьян вызвала бурную активизацию политической деятельности по всей стране. Везде собирались митинги, произносились речи, проходили демонстрации. Ялмар Брантинг — однокашник короля по Бесковской школе [22] 22 Известная частная стокгольмская школа для детей из видных семей. — организовал социал-демократическое шествие в поддержку правительства Стааффа, причем умудрился собрать больше народа, чем Нюберг и Фрюкберг.

Стаафф потребовал от короля, чтобы он заранее информировал правительство о своих политических выступлениях, но Густав V возразил:

— Я не хочу лишаться права свободно общаться с моим народом.

Стаафф подал в отставку 10 февраля.

Очень немногие знали правду об авторстве знаменитой речи на дворцовой площади — это оставалось секретом до 1951 года. [23] 23 Из уважения к Густаву V до его смерти Хедин не разглашал то, что речь написали они с Беннедиком.

В конце марта Хедин написал новую брошюру «Второе слово предупреждения», также напечатанную миллионным тиражом. Карл Стаафф заметил в связи со «Вторым словом предупреждения»: «У Хедина лучше получалось распространять цивилизацию в варварских странах, чем варварство в нашей цивилизованной Швеции».

Лето семья Хедин проводила на вилле Клиппуден в Лидингё. 25 июля Хедин стоял во дворе виллы и смотрел, как к Стокгольму подходит французская эскадра.

На борту одного из судов был президент Франции Раймон Пуанкаре, который завернул в Швецию на обратном пути из Санкт-Петербурга после встречи с Николаем II. Вечером король давал банкет в честь высокого французского гостя, и Хедин, разумеется, был в числе приглашенных. После того как Густав V и президент Франции обменялись приветственными речами, король представил Свена французскому президенту. Пуанкаре с чувством пожал Хедину руку.

Во время банкета министру иностранных дел Франции Вивиани несколько раз приносили телеграммы, заметно нервничая, он их читал тут же, в зале. После последней телеграммы Вивиани подошел к Пуанкаре, о чем-то с ним переговорил, и вскоре французские гости покинули зал. У самого дворца внизу лестницы их ожидали шлюпки. Светлой шведской ночью французские суда ушли в свое последнее мирное плавание. До начала мировой войны оставалось три дня.

Новости, которые заставили французскую эскадру спешно поднять якоря, моментально изменили ситуацию и в Швеции. Предложения по укреплению обороны были приняты. Хедин чувствовал себя триумфатором.

«Мировая история не знает ничего столь грандиозного, как эта немецкая война против почти всей Европы, и ничего более скандального, чем политика Англии», — написал он своему немецкому издателю Альберту Брокхаусу вскоре после начала войны. Свен принял немецкую точку зрения на войну целиком и полностью.

Он не мог понять, равно как и простить, британского альянса с Россией против Германии. Разве его старый друг лорд Керзон не предупреждал все время о русской угрозе Индии и разве не Керзон всего два месяца назад написал Свену письмо, самым лестным образом отзываясь о политической и патриотической деятельности Хедина «в укреплении скандинавского единства против общей опасности», то есть России?

А сейчас Англия Керзона вступила в союз с этой Россией «в борьбе против германской культуры» — как охарактеризовал Свен происшедшее. Кроме Швеции три страны многое значили для него, а теперь две из них были в состоянии войны против третьей. Прогерманская позиция была для Хедина само собой разумеющимся делом. Нигде он не был так популярен и почитаем, как в Германии. Именно Германия была той единственной силой, которая могла удержать Россию от экспансии на запад. Так думал Хедин, так рассуждало большинство русофобов в Швеции.

Как и многие шведы, Свен был уверен в том, что Германия победит в войне. Преисполненный великошведского романтизма, Хедин видел шанс в том, чтобы, следуя в кильватере победоносной Германии, вернуть Швеции земли и честь, отнятые Россией.

«Кажется, в комнате светлеет, когда встречаешь взгляд eгo спокойных голубых глаз», — подумал очарованный Хедин, когда германский кайзер вышел к приглашенным к обеду гостям. Свен смотрел в глаза Вильгельма II как загипнотизированный. «Кажется, его взгляд обладает магнетической силой, в нем неколебимая воля, решительность и мощная энергетика, быстрота мысли, юмор, доброта, искренность и уверенность».

Кайзер крепко пожал Хедину руку, поприветствовал и усадил рядом с собой за просто сервированный стол. Было 19 сентября 1914 года, завтракали в немецком представительстве в Люксембурге, теперь превратившемся в ставку немецкого военного командования. В нескольких десятках километров к югу, по другую сторону границы с Францией, шла позиционная окопная война.

Хедин хотел побывать на войне и попросил разрешения поехать на Западный фронт. Очень быстро, еще в Стокгольме, он получил разрешение. Несколько дней Свен провел в Берлине, потом отправился в поездку на автомобиле с шофером, предоставленным в его распоряжение немцами. Два дня он провел в Трире на Мозеле, родном городе Карла Маркса, посетил там полевой госпиталь. Затем приехал в Люксембург и остановился неподалеку от немецкого штаба на Западном фронте. От начальника штаба фон Мольтке он получил все необходимые пропуска и приглашение на обед к кайзеру.

Сейчас он сидел за обеденным столом рядом с кайзером и, хотя был голоден, едва попробовал бифштекс, равно как и десерт, и лишь пригубил красное вино. Хедину было не до того: он смотрел на Вильгельма и слушал. Но когда Свен вернулся в гостиницу, он тут же заказал себе в комнату бутерброды.

Большинство тех, кто хотел поехать на фронт, получали отказ, но Хедина в Германии обожали. В Германии известие о его поездке восприняли с восторгом, реакция дома, в Швеции, была значительно более сдержанной.

«Зачем Свен Хедин едет в Германию? — вопрошала либеральная «Карлстадс тиднинген» и сама же отвечала: — Он едет для того, вероятно, чтобы втянуть нас в войну. Несмотря на ясно выраженную правительством, риксдагом и всем шведским народом волю сохранять полный нейтралитет, он вынашивает свои планы, противные интересам страны».