Лев Демин - Семен Дежнев

А вот описание жилища береговых, оседлых чукчей. «Они походят на алеутские юрты, углублены до половины в землю; свод над ними сделан из китовых ребер и жердей, покрыт травою, дерном и засыпан землею. Вход в землянку сверху сквозь малое отверстие; внутри ее довольно пространно; вид имеет продолговатого четвероугольника; по сторонам сделаны небольшие возвышения, на которых под пологами живут семьями чукчи. Посередине юрты ставят очаг из четырех больших камней и на оном разводят огонь для приготовления пищи. За неимением дров жгут китовые кости, поливая время от времени рыбьим жиром». По описанию Сарычева, летние жилища «сидячих» чукчей отличаются от зимних жилищ. Это шатер, покрытый шкурами морских зверей. К зиме он разбирается и их обитатели переходят жить в землянки.

Многое из того, что видел Сарычев, могли наблюдать и члены экспедиции Алексеева — Дежнева.

В навигационный период 1648 года в северо-восточных морях были сравнительно благоприятные условия для плавания, более благоприятные, чем в предыдущие и последующие годы. Прибрежная полоса была свободна ото льдов. Об этом говорят свидетельства нескольких мореплавателей о том, что на протяжении своего пути они нигде не встретили скоплений плавающих льдов. Массы льда были отнесены течением на север, в центр Арктики. Так что и караван Ф. Алексеева — С. Дежнева не встретил на своем пути серьезных ледяных преград, хотя отдельные плавающие льдины и могли попадаться на пути.

Еще в начале прошлого века историк Сибири П.А. Словцов подверг сомнению возможность такой экспедиции, считая восточный участок Северного морского пути, Берингов пролив и Берингово море недоступным для русских кораблей XVII века. Словцов утверждал, что вся дежневская «повесть просто сказка, не отличающаяся от многих легенд того века».

Легенду, созданную Словцовым, позже подхватили американский исследователь Фрэнк Голдер и некоторые другие западные авторы. Ф. Голдер скептически относился к содержанию отписок Дежнева, выискивая в них различные противоречивые или неубедительные, по его мнению, положения. Он высказывал малоубедительную версию о том, что если Дежнев и достиг устья Анадыря, то сухим путем, оставив кочи еще где-то в Ледовитом океане и высадившись на берег значительно западнее Берингова пролива. Вольно или невольно такого рода авторы принижали подвиги русских мореплавателей, умаляли их выдающуюся роль в мировой истории географических открытий.

Подобный тенденциозный, недобросовестный подход к историческим фактам, документам вызвал резкую отповедь не только в России, но и на Западе. Серьезный современный американский ученый Раймонд Фишер, опирающийся на солидную документальную базу и хорошо знакомый с русскими исследователями, выступил с интересной и во многом объективной книгой «Путешествие Семена Дежнева в 1648 г.», изданной в Лондоне в 1981 году. Она содержит подборку ценных документов из советских архивов в английском переводе. Фишер, полемизируя с Голдером, убедительно показывает всю несостоятельность его аргументов и выводов, оценивает уровень русского мореходства XVII века как высокий для своего времени и усматривает в плавании Дежнева и его товарищей большой исторический вклад в мировые географические открытия. С полным на то основанием Фишер утверждает, что приоритет плавания в Беринговом проливе принадлежит Дежневу (мы можем сказать Алексееву и Дежневу. — Прим. Л.Д.) и его товарищам, и, наоборот, не прав Голдер, отрицающий его. Научную несостоятельность подхода Голдера убедительно вскрыли в специальных работах советские исследователи М.И. Белов, Н.Н. Волховитинов, Б.П. Полевой.

Один из аргументов Голдера в пользу его утверждения, что русские мореплаватели не могли пройти восточным отрезком Северного морского пути, заключается в том, что такому неизбежно помешали бы ледяные заторы. Мы видели, что в 1648 году прибрежная часть морей Лаптевых, Чукотского была свободна ото льда. Это разбивает один из основных аргументов Голдера.

Но если льды не препятствовали плаванию, то экспедиция не раз сталкивалась со страшными бурями и штормами, вызванными сильными ветрами. Море волновалось и неистовствовало. Волны превращались в водяные валы гигантской высоты, швырявшие кочи, словно щепки. Резкие порывы ветра рвали паруса и снасти. К берегу подходить было рискованно — волны могли разбить корабли о прибрежные камни. Далеко не все кочи достигли желанной цели. Для некоторых плавание завершилось трагедией.

Документальные сведения о плавании Алексеева и Дежнева, дошедшие до нас, очень скудны и отрывочны. Они сводятся к нескольким отпискам и челобитным самого Дежнева и немногим упоминаниям о нем, которые можно найти в бумагах других лиц. Какими-то неизвестными нам документами, касающимися похода 1648 года, из якутского архива пользовался Г.Ф. Миллер во время своей поездки в Восточную Сибирь в середине XVIII века. Документы эти либо утрачены, либо пока не обнаружены в архивных залежах. На основании этих немногих материалов большинство наших исследователей представляло себе ход экспедиции Алексеева — Дежнева следующим образом.

Пользуясь попутным ветром, кочи быстро продвигались на восток. Но, очевидно, в Чукотском море караван судов попал в жестокий шторм. До Берингова пролива согласно традиционной точки зрения дошли только три корабля из семи. Какова же была судьба остальных четырех, в которых находились люди Гусельникова и часть людей Федота Алексеева? В публикациях, посвященных экспедиции, мы находим вполне определенный ответ на сей вопрос — не доходя Берингова пролива, два коча были разбиты бурей, а их команды погибли. Два других пропали без вести. По-видимому, тоже затонули, отбившись от каравана. Никаких документальных свидетельств о том, что какой-либо из этих кочей отстав от экспедиции, возвратился на Колыму, до сих пор нигде не обнаружено. Нет нигде упоминании и о том что людям с погибших кочей, хотя бы некоторым, удалось достичь берега и найти помощь у аборигенов.

В послевоенные годы на страницах некоторых научных и научно-популярных изданий высказывалась любопытная версия, что кочи, считавшиеся пропавшими без вести, возможно, прибило бурей к берегам Америки; экипажи этих кораблей, быть может, высадились на Аляске и там затерялись среди местных эскимосов.

В.А. Перевалов в книге «Русские мореплаватели» (Воениздат, М., 1953) писал: «Существует предположение, что из семи ночей экспедиции Дежнева несколько ночей (надо полагать, два) пришли к берегам Аляски. Мореходы осели на ее берегах и постепенно смешались с местными жителями». В качестве доказательств этой версия автор приводит следующие факты. В 1837 году на полуострове Кенай были обнаружены остатки какого-то поселения трехсотлетней давности, похожего на русское. Возможно, оно было построено участниками похода 1648 года. Участвовавший в академической экспедиции по изучению Сибири в начале 40-х годов XVIII века в качестве ее толмача Я.И. Линденау писал в своем сочинении «Описание Чукотской земли, где она имеется», что чукчи в лодках, перебираясь на «Большую землю» (Аляску), привозят оттуда деревянную посуду, посуда эта напоминает ту, которую выделывают русские. Один из чукчей будто бы рассказывал ему, что лет семьдесят или более тому назад какие-то русские плыли на восток. Из-за бурной погоды их кочи разлучились, и некоторые из них пришли на «Большую землю». Не об экспедиции ли Алексеева — Дежнева шла речь?