Рудольф Иванов - Оборона Баязета: правда и ложь

Догонять Келбали-хана — все равно, что преследовать ветер.

Преждевременное вторжение турок в Баязет и начало блокады цитадели командование русских войск оценило как следствие непродуманной вылазки за пределы крепости отряда под командой Пацевича, Отряд Фаик-паши, не спешивший вступать в боевые стычки, хотел повременить с осадой, что было бы на руку гарнизону, В жаркую погоду штурмовать тяжело. К тому же у Фаик-паши вовсю шло формирование отряда. Ежедневно к нему прибывало все новое и новое пополнение. Но воинственный Пацевич поспешил растревожить дремавших турок и они, подобно разбуженному в берлоге зверю, набросились на отряд и чуть не ворвались в цитадель.

Дремлющие всегда медлительны в соображениях. Зачем тратить силы на Пацевича? Можно было действовать еще разумнее и идти прямо в Баязет! В этой ситуации у турок имелись великолепные возможности прибыть к воротам цитадели раньше отряда Пацевича. Горстка защитников в неподготовленной к осаде цитадели вряд ли бы смогла удержать свирепых незванных гостей. Упустив шансы прорваться в цитадель, турки теперь решили взять гарнизон измором.

Окажись в цитадели достаточно провизии и будь она добротно подготовлена к обороне, от нажатия курков турки скорее получат смертельное переутомление, нежели дождутся, как им с приветливой улыбкой откроют ворота крепости.

Но все сложилось иначе.

Продовольствия в цитадели оставалось буквально на 2–3 дня. Гарнизонный склад продолжал находиться в городе, и провизия, в частности сухари, до 5 июня доставлялись по потребности. 6 июня Саркис-аге удалось забросить в крепость какой-то запас сухарей, но на фоне потребности это были крохи. Совсем скоро капитан Штоквич подсчитает эти запасы и официально засвидетельствует начало голода в цитадели. Когда ворота цитадели внезапно закрылись, вода, идущая к крану была перекрыта турками, а наспех сделанные запасы из оставшейся воды в бассейне оказались мизерными. Распорядись Штоквич по-хозяйски, и проблем с водой в крепости могло и не быть.

В таких условиях с 6 по 28 июня началась беспримерная 23-дневная оборона крепости Баязет, вошедшая в историю под названием «Баязетского сидения».

Осада Баязета началась внезапно, с колоссальных потерь русской пехоты и полного уничтожения кавалерии. Гарнизон Баязета, пребывавший и до этого в обстановке полнейшей неуверенности в завтрашнем дне, теперь был еще и морально надломлен.

Потери в день злополучной рекогносцировки 6-го июня и на подходе к цитадели были колоссальными. Гарнизон лишился подполковника Ковалевского, и гибель этой Личности еще скажется на последующих делах Баязета. В отряде было ранено четыре офицера. Из 150 выбывших из строя нижних чинов только 36 оказались в госпитале, 7 — в плену Более 100 отважных воинов пропали без вести. Но это потери только в войсках регулярной армии. Три сотни казаков лишились лошадей и всего своего имущества. Погибли почти все милиционеры. Общие потери в роковой день 6 июня 1877 года составили около пятой части всего баязетского гарнизона. Могли быть еще большими.

Начиная с 6 июня официальные источники никак не могли освещать положение гарнизона во время осады. По этому поводу в печать просачивались общие сведения, преимущественно о тяготах осажденных и славе русского оружия. Подробности тех печальных событий отражены в мемуарах, но их перечень весьма скуден.

О первых днях блокады вспоминает полковник Исмаил-хан Нахичеванский:

«Гарнизон наш простирался до полутора тысячи людей всех родов оружия с двумя орудиями и приблизительно обозных, артиллерийских, казачьих и офицерских. В лазарете было около ста больных и раненых, большей частью оставленных здесь генералом Тергукасовым. Вода уже была отведена турками; лошади не имели ее уже второй день. Провианта оставалось на людей дня на три, на четыре. Дальнейшее обеспечение гарнизона в этом отношении было поручено армянину Мосесу Аракелову, получившему на этот предмет довольно солидную сумму золотом; но он, говорили, ровно ничего не поставил и отговаривался тем, что послал за провиантом в Персию, в Макинское ханство, откуда, якобы, ждет чего-то, но если и верить ему, ничего, конечно, не дождешься при сложившихся обстоятельствах.

Положительных сведений об отряде Тергукасова не было; напротив, в гарнизон проникали слухи о том, что он окружен и чуть ли не уничтожен, что отнимало всякую надежду на выручку извне и, конечно, не могло не оказывать влияния, в известной мере, на настроение людей. Силы окружающих нас турок, добавляли ко всему этому, простираются до 30-ти тысяч, с ними Измаил-Паша и сын Шамиля, Гази-Магомед, и они со дня на день ждут только свою артиллерию для того, чтобы начать решительные действия.

… - Могло случиться и хуже! — воскликнул вдруг один молодой артиллерийский офицер, стоявший в толпе других, но фамилию которого, к сожалению, не помню. — Ведь трижды не умирать?! Будем бороться, пока ноги держат, а там, что Бог пошлет.

Я молча протянул руку этому офицеру и сказал остальным, что главное не падать духом и не терять надежды, так как нас выручат во что бы то ни стало.

В тот же вечер я совещался о нашем положении с некоторыми офицерами, причем выяснилось, что главное горе наше будет заключаться в недостатке воды, для добычи которой у нас оставалось единственное средство — ночные вылазки к небольшой речонке, которая протекала у подошвы баязетской скалы, шагах в полутораста от стен цитадели. Для того, чтобы сколько-нибудь оградить от выстрелов людей, отправляющихся за водою, кто-то предложил провести до речки род траншеи, к работам которой и было приступлено немедленно, пользуясь темнотой ночи. Людей для этого спускали на веревках из окон цитадели.

В первую же ночь турки заняли высоты, командующие Баязетом, и с рассветом следующего дня открыли ружейный огонь по цитадели, внутренность которой они могли видеть, как на ладони. Вскоре у них появились и горные орудия. Вообще неприятельский огонь почти не прекращался и ежедневно увеличивал наши потери. Мы, конечно, отвечали тем же. Два наших орудия были установлены в одной из казарм и наведены на позицию противника чрез окна, заложенные земляными мешками. Стрельба их также почти не прекращалась, но действие было довольно слабое, так как приходилось давать страшный угол возвышения. Вскоре турки и подбили одно из этих орудий.