Уильям Салливан - Тайны Инков

Инки охраняли свое положение безупречно, задействуя все необходимые ответвления своих претензий, как, например, практику царского кровосмешения между братом и сестрой для сохранения божественного наследования через систему двойного происхождения от Солнца и Луны. Там, где крестьянство увидит приспособление древних идеалов к символике, соответствующей Пятому Солнцу, воины увидят в действии мастеров игры во власть.

Возможно, важнейшим по отношению к воинам следствием инкского утверждения о происхождении от солнца было то, что оно обеспечивало воинов средством принять свое поражение без позора. Оставляя местное управление в руках существующей военной знати, инки с самого начала недвусмысленно дали понять, что в их намерения не входила попытка уничтожить класс воинов и что скорее они стремились сотрудничать с ним ради расширения империи. Поэтому данная группа воинов, присоединяясь к инкам или будучи побежденной инками, не испытывала снижения своего статуса по отношению к местным народам, но наоборот, осыпалась имперскими благами. В то же время у воинов имелась возможность оправдывать правильность капитуляции перед высшей властью, Солнцем. В той мере, в какой они принимали и поддерживали инкскую идею о «естественном» превосходстве Солнца, воины могли избегать позора. Кроме того, у воинов оставалось вполне достаточно возможностей продолжать заниматься войной, теперь под знаменем инков. Инки фактически обеспечили класс воинов стимулами к его поражению. Анды были ослеплены блеском Солнца.

Хотя некоторые элементы проделанного выше анализа могут представлять новизну, они тем не менее приводятся в рамках стандартной исторической перспективы. Этот анализ концентрируется на противоположных требованиях различных основ власти, помещенных в контекст кризиса по причине экологических и демографических факторов.

Недостаток этого представления состоит в том, что оно оставляет впечатление, будто формирование Инкской империи было своего рода рептильным вползанием во властные щели, выживанием самых ловких. Такое изображение исключает другие элементы, которые, хотя и неосязаемы, являются не менее реальными. Имелось признание глубокого горя повсюду на земле, равно как и ощущение красоты, азарта в риске и постоянно присутствующей возможности трагедии, которая пронизывала каждое земное свершение инков. В некотором роде, к которому могут подходить лишь такие слова, как харизма, андские народы были выведены на орбиту Куско.

Все расчеты низшего порядка, которые в течение Века Воинов подрывали представления об андской жизни, отступили перед более великой целью. Если инки и околдовали чем-то горную цепь Анд, то это нечто состояло из элементов культурного наследия, знакомого самому широкому кругу андских жителей, элементов, чьи изящество и сила лишь возрастали по мере того, как они интегрировались во внутренний, скрытый круг, центром которого был теперь Куско. Хорошо ли, плохо ли, но судьба андских. народов была отныне связана с судьбой Солнца. Но если выживание Солнца зависело теперь от успеха весьма специфического вида войны, то тайны ее эффективности не будут раскладываться без разбора перед простыми людьми.

Где-то в 1400-х годах в технический язык мифологии в Андах вошел новый термин, и это же произошло также в Мексике. Это был термин «Солнце», и он устоялся как синоним идеи «мира» или «мира-века». Как раз потому, что данный термин возник в это время, то, что он был призван в точности передавать, а также цели, ради которых он вводился в миф, были неверно истолкованы начиная со времени конкисты.

И Гуаман Пома, и Муруа подробно рассматривают пять Веков андской традиции (глава 2). Муруа, как и Гарсиласо, использует термин «Солнце» по отношению к концепции мира-века. Далее, мифологическая формулировка «Смерть Солнца» относится к тому же событию, что и слово пачакути, а именно к моменту разрушения одного Века или Солнца и началу следующего. Мы, например, уже видели упоминание этого термина в мифе Уарочири (глава 8). Помимо рассмотрения доктрины о пяти Солнцах, Муруа вторично обращается к этим идеям, очевидно, в связи с началом Пятого Солнца:

«Они говорят, — что в то время был величайший потоп, и они полагали, что это был конец мира, но что сначала они перенесут величайшую засуху и что Солнце и Луна, которым они поклоняются, исчезнут, и по этой причине индейцы имели обыкновение плакать и издавать громкие крики и причитания, когда случалось затмение, особенно Солнца».

Среди интересных наблюдений, обнаруживаемых в этом отрывке, находится представление о том, что инки опасались не только «Смерти Солнца», но также и «Смерти» его супруги, Луны. Эта формулировка в точности отвечает идеям, уже рассмотренным выше, а именно что солнечно-лунный лик Бога Ворот, символизирующий солнце и полнолуние при противопоставлении точек солнцестояний, был призван передавать, помимо прочих вещей, средства выражения параметров всего мира-века, расположенного в звездах. Кульминацию этого представления мы находим во внедрении инками данной символики непосредственно в язык, в фактическом синониме представления о мире-веке. Но исследователи инков, начиная с испанцев и кончая современными учеными, не сумели понять значение инкской «солнечной» символики, в частности отношения понятия Солнца как мира-века к благосостоянию империи. Значение термина «Солнце» как мира-века не только не принималось в расчет, но также и было сочтено причудливым дополнением к инкскому «поклонению» физическому солнцу. Весь комплекс представлений о Пяти Веках или Пяти Солнцах, был, в лучшем случае, понят как «мифопоэтическое» воображение прошлого, а в худшем — отклонен как путаное размышление.

Не подвергавшиеся сомнению, такие предположения значительно притупили аналитическую способность исследователей по отношению к некоторым видам информации. Например, хотя Муруа ясно показывает, что затмения расценивались как возможные предзнаменования пачакути, или «Смерти Солнца», исследователи Анд по сей день приучены к мысли, будто коренные народы испытывали страх перед затмениями якобы из боязни, что могли погибнуть физическое солнце или луна. Аналогичным образом и в отношении ацтеков, у которых «Смерть Солнца» предполагала ту же самую вещь, что и в Перу, мы встречаем постоянное утверждение, будто ацтеки настолько боялись недолговечности «Солнца», что каждое утро ожидали со страхом, что солнце вдруг не взойдет.

Важно поэтому внести абсолютную ясность. В своем скрытом значении слово «Солнце» подразумевало продолжительный промежуток времени, разделявший значительные прецессионные события. В Андах его значение связывалось с обретением или утратой «доступа» к Млечному Пути в гелиакическом восходе в одно из солнцестояний. В более древней терминологии пача и пачакути, «мир», который был разрушен, состоял из воображаемой плоскости по эклиптике, «небесной земли», поддерживаемой «четырьмя столпами», то есть из звезд, восходящих в солнцестояния и равноденствия. Эти миры «рушились», когда в течение прецессионного времени их «столпы» «погружались в море», уступая место следующему «миру». Слово «Солнце», используемое в смысле мира-века, — это просто иной способ рассмотрения того же самого явления. Имелось, так сказать, «Солнце», которое восходило в определенную эпоху в определенном скоплении звезд, отмечающих равноденствия и солнцестояния. Но когда эти четыре «столпа» погружались, тогда восходившее с ними «Солнце» тоже исчезало. Вслед за этим появляется новое «Солнце», то, которое сопровождается иным составом небесных игроков.