Игорь Фроянов - Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия

Выступление волхвов в Новгороде 1227 г. давно привлекло внимание советских историков. Еще в начале 30-х годов В. В. Мавродин в статье о восстаниях смердов на Руси высказал о нем свои, правда, весьма краткие соображения. «Появление волхвов во второй четверти XIII в., когда в течение столетий летописи о них молчат, — замечал В. В. Мавродин, — объясняется тем, что это эпоха интенсивной феодальной колонизации новгородским боярством земель северо-восточных финских племен, среди которых было сильно развито волхование и куда впервые проникла феодальная христианизация. Мы видим повторение суздальских, ростовских, новгородских восстаний, но на несколько иной почве и в других районах». {4} Интересовался этим вопросом и Б. Д. Греков. Он говорил: «Последний раз упоминаются волхвы как опасный для существующего строя элемент под 1227 г. в Новгородской I летописи, где сообщается о том, что в Новгороде на Ярославском дворе были сожжены четыре волхва. В чем их обвиняли, остается неизвестным. Их судили и казнили в Новгороде, откуда мы можем сделать вывод, что их деятельность протекала в Новгородской земле». {5} Это — все, что мог сказать Б. Д. Греков о брошенных в костер волхвах. По мнению А. С. Хорошева, история с новгородскими волхвами, казненными в 1227 г., заслуживает пристального внимания. Их появление в городе не случайно: «Острая политическая борьба и колебания политической ориентации церкви — благоприятная почва для возникновения ересей. Примерами тому служат события в Киеве 1068 г., в Ростово-Суздальской земле и в Новгороде 1071 г. Языческая пропаганда, вероятно, сыграла свою роль и при изгнании Арсения из Софии». {6}

Несмотря на признание историками важности летописных известий 1227 г. о волхвах, этот сюжет до сих пор остается мало исследованным. Такое положение тем более досадно, что действия волхвов, как показывает анализ источников, получили мощный общественный резонанс, повлиявший на характер народных волнений 1228–1230 гг., в результате которых произошла смена новгородских властей: епископа, князя, посадника и тысяцкого. К сожалению, современные ученые изучают «восстания» 1228–1230 гг. изолированно, вне связи с деятельностью волхвов, разрывая тем самым историческую цепь событий. {7} Свою задачу мы видим в том, чтобы соединить ее звенья. Первое, что предстоит нам сделать, — это определить главную причину появления волхвов. Она, по нашему мнению, заключалась не в политической борьбе и колебаниях в политической ориентации церкви, как считает А. С. Хорошев, {8} а в угрозе голода, обусловленной недородом. Новгородские волхвы объявились в начале скудных лет. {9} Симптоматично в этом отношении сообщение летописца под 1228 г.: «Тъгда же приведе (князь Ярослав. — И.Ф. ) пълкы ис Переяславля, а рекя: „хочю ити на Ригу”; и сташа около Городища шатры, а инии в Славне по двором. И въздорожиша все по търгу: и хлеб, и мяса, и рыбы; и оттоле ста дороговь: купляху хлеб по 2 куне, а кадь ржи по 3 гривне, а пшеницю по 5 гривен, а пшена по 7 гривен; и тако ста по 3 лета». {10} Исходя из этого известия летописца, можно полагать, что дороговизна на съестные припасы в Новгороде была вызвана размещением там низовского войска, приведенного Ярославом Всеволодовичем. Так, кстати, некоторые авторы и думали. {11} Но скорее всего недостаток в продовольствии ощущался уже до прихода ярославовых воинов, прибытие которых в Новгород лишь обострило ситуацию. {12} М. Н. Тихомиров был прав, когда писал: «Рассказывая о наступившей „на торгу” дороговизне, летописец связывает ее с приходом к Ярославу Всеволодовичу полков из Переяславля. Но эта связь чисто внешняя, так как сам же летописец замечает, что дороговизна продолжалась в течение трех лет („и тако ста по 3 лета”). Следовательно, недостаток съестных припасов в Новгороде был вызван не случайными причинами, а длительными неурожаями». {13} Вот в этой обстановке «скудости», живо напоминающей катаклизмы голодных лет XI в., {14} и появились четверо волхвов в Новгороде. В ход ими были пущены «многие волхования, и потворы, и знамения». Эффект оказался внушительным: «ведуны» многих «прельстили». Волхвы, наверное, всячески поносили церковь и ее главу — архиепископа. Их агитация была направлена, видимо, не только против христианства вообще, но и лично против владыки Антония как виновника ударившей по Новгороду «скудости». В конце концов «ведунов» схватили и «вринуша во огнь». Но слова их не развеялись на костре, подобно искрам. Они пробудили в людях языческое сознание, дремавшее под покровом христианства. Над архиепископом Антонием нависла серьезная опасность. Новгородцы были близки уже к тому, чтобы обратить против него свой гнев; владыка счел за благо покинуть кафедру «по своей воли». {15} Вместо Антония архиепископом стал Арсений, на которого и обрушилось народное возмущение.

В злосчастную для Арсения осень 1228 г. «наиде дъжгь велик и день, и ночь, на Госпожькин день, оли и до Никулина дни не видехом светла дни, ни сена людьм бяше лзе добыта, ни нив делати». {16} Перспектива вырисовывалась очень мрачная, голодная. И тогда зашумела «простая чадь», собравшись на вече «на Ярославли дворе, и поидоша на владыцьнь двор, рекуче: „Того деля стоит тепло дълго, выпровадил Антония владыку на Хутино, а сам сел, дав мьзду князю”; и акы злодея пьхающе за ворот, выгнаша; мале ублюде бог от смерти: затворися в церкви святей Софии, иде на Хутино. А заутра въведоша опять Антония архиепископа и посадиша с ним 2 мужа: Якуна Моисеевиця, Микифора щитник». {17}

«Простая чадь», как видим, вину за нескончаемые дожди, препятствующие севу озимых и уборке сена, возложила на архиепископа. {18} Жизнь владыки повисла на волоске. Но ему повезло: он сумел укрыться в новгородской Софии и тем самым отвратить от себя, казалось, уже неизбежную смерть. Во всем этом нельзя не видеть проявления языческих нравов. У древних народов на руководителях общества лежала обязанность не только вызывать дождь, живительный для посевов, но и прекращать его, когда избыток влаги губил урожай. {19} Мы не хотим сказать, что архиепископ, в частности Арсений, пользовался среди новгородцев репутацией мага, управляющего погодой. Говорить так — значит чересчур архаизировать идеологию и быт новгородской общины. В эпизоде изгнания Арсения языческие обычаи хотя и отразились, но в модифицированной, смягченной форме. В глазах народа архиепископ Арсений, конечно, не колдун, разверзший хляби небесные, а плохой человек, неправдой получивший высшую духовную и правительственную должность, отчего в Новгородской земле установилась скверная погода, чреватая голодом. В этом и заключалась главная вина архиепископа Арсения, как ее понимала «простая чадь», в сознании которой язычество продолжало жить, несмотря на длительное воздействие христианства. Подъему языческих настроений способствовали народные бедствия (голод прежде всего) и агитация волхвов — мучеников за старую веру.