Пол Эврич - Русские анархисты. 1905-1917

Убежденные, что чтение традиционных книг, используемое правящими классами для угнетения трудящихся масс, совершенно ни к чему, Гордины советовали матерям перестать отправлять своих детей в церковь или в университеты. Скоро появится новый тип образования, отвращающий детей всего мира от «жалкого интеллекта белоручек и от преступной дегуманизации». Мальчикам и девочкам больше не придется изучать законы природы и общества по книгам. Они будут получать «пантехническое» образование с упором на изобретательность, практические навыки, техническую сметку и мускульную силу, а не на мощь абстрактного мышления. Впереди великая цель, заявляли Гордины, – не теоретизировать, а создавать, не просто мечтать об утопии, а строить ее своими руками. В этом и состоит задача пяти угнетенных – «Освобождение угнетенных – дело рук самих угнетенных».

В марте 1918 года, когда большевики перенесли место пребывания правительства подальше от уязвимого «окна в Европу», прорубленного Петром I, обратно в леса старой Московии, ведущие анархисты Петрограда, не теряя времени, переправили свои штаб-квартиры в новую столицу. Москва, где теперь сфокусировались все свершения революции, быстро стала центром анархистского движения. Анархо-синдикалисты немедленно начали печатать в Москве «Голос труда», а орган анархо-коммунистов «Буревестник», который еще несколько месяцев продолжал появляться в Петрограде (он был окончательно закрыт в мае), вскоре обрел место в «Анархии», ежедневной газете Московской федерации анархистских групп. Прошло не так много времени, и Московская федерация заняла место своих конкурентов из Петрограда, как ведущая организация анархо-коммунистов страны.

Созданная в марте 1917 года, Московская федерация устроила свою штаб-квартиру в старом Купеческом клубе, который на волне Февральской революции был конфискован отрядом анархистов и получил новое название – Дом анархии. Большинство членов федерации составляли анархо-коммунисты, среди которых изредка встречались синдикалисты и индивидуалисты. Весной 1918 года самыми заметными членами федерации кроме Аполлона Карелина и братьев Гординых (они перебрались в Москву из Петрограда) были Герман Аскаров (в годы после революции 1905 года он был самым острым полемистом из числа анархо-синдикалистов и под именем Оскара Буррита издавал эмигрантский журнал «Анархист»), Алексей Боровой, профессор философии Московского университета, одаренный оратор и автор множества книг, брошюр и статей, которые пытались примирить анархизм индивидуалистов с доктриной синдикализма, Владимир Бармаш, опытный агроном и ведущий участник анархистского движения во время революции 1905 года, который приобрел большую известность тем, что в 1906 году ранил окружного прокурора, а два года спустя совершил побег из московской Таганской тюрьмы. Среди них был и Лев Черный (П.Д. Турчанинов), известный поэт, сын армейского полковника и сторонник варианта анархо-индивидуализма, известного как «ассоциативный анархизм» – доктрина, почерпнутая главным образом у Штирнера и Ницше, призывавших к свободной ассоциации независимых индивидуальностей. Черный служил секретарем федерации, а Аскаров был главным редактором ее органа «Анархия». Федерация посвящала свою энергию главным образом распространению анархистской пропаганды среди беднейших классов Москвы. В клубах, возникших в промышленных районах Пресни, Лефортове, Сокольниках и Замоскворечье, Аполлон Карелин и Абба Гордин вели оживленные дискуссии среди рабочих. В общем и целом федерация теперь избегала «эксов», если не считать захватов частных домов, самым громогласным защитником которых был Лев Черный.

В течение первых месяцев 1918 года анархисты Москвы и других городов вели критический обстрел главным образом правительства Советов. Даже после Октябрьской революции они быстро определили объекты для недовольства: создание Совета народных комиссаров (Совнаркома), «националистическая» Декларация прав народов России, появление Чека, национализация банков и земли, подчинение фабричных комитетов – короче, возвышение «комиссарократии, рака нашего времени», как ехидно выразилась Ассоциация анархо-коммунистов Харькова.

По словам анонимной анархистской брошюры того периода, концентрация власти в руках Совнаркома, Чека и ВСНХ (Высший совет народного хозяйства) положила конец всем надеждам на свободную Россию: «Большевизм день за днем и шаг за шагом доказывал, что государственная власть обладает неизменными характеристиками; она может менять свое название, свои «теории», своих прислужников, но суть ее остается – власть и деспотизм в новых формах».

Анархо-коммунисты из Екатеринослава вспомнили слова «Интернационала» о том, что народу не даст освобождения «ни Бог, ни царь и ни герой»; они призывали массы к самоосвобождению, заменив диктатуру большевиков новым обществом «на основе равенства и свободного труда».

Точно так же в сибирском городе Томске анархисты призывали к устранению в России новой «иерархии» тиранов и организации бесклассового общества на основе «инициативы снизу». «Рабочий народ! – восклицал журнал анархо-коммунистов во Владивостоке. – Верь только в себя и в свои организованные силы!»

Реакция анархо-синдикалистов на новый режим была столь же резкой. В группе «Голос труда» Волин осудил большевиков за то, что они поставили промышленность под контроль государства. Максимов пошел еще дальше, объявив, что теперь невозможно поддерживать Советы с чистой совестью. Лозунг «Вся власть Советам!», объяснил он, хотя анархисты никогда полностью его не принимали, все же был «прогрессивным» призывом к действию перед Октябрьским восстанием; в то время большевики, не в пример «оборонцам» и «оппортунистам», разлагавшим лагерь социалистов, представляли собой революционную силу. Но после Октябрьского переворота, продолжал Максимов, Ленин и его партия отказались от своей революционной роли ради того, чтобы стать политическими боссами, и превратили Советы в хранилища государственной власти. Пока Советы служат властям, приходил он к выводу, каждый анархист несет обязанность бороться с ними.

Поток поношений со страниц анархистской прессы достиг апогея в феврале 1918 года, когда большевики возобновили мирные переговоры с немцами в Брест-Литовске. Анархисты объединились с другими левыми «интернационалистами» – левыми эсерами, меньшевиками-интернационалистами, левыми коммунистами, – чтобы протестовать против любых соглашений с германским «империализмом». На возражения Ленина, что русская армия слишком слаба и измотана, чтобы продолжать воевать, анархисты отвечали, что профессиональные армии в любом случае никуда не годятся и что теперь защита революции – задача народных масс, организованных в партизанские отряды. 23 февраля на совещании в ЦИК Советов Александр Ге, лидер фракции анархо-коммунистов, яростно выступил против заключения мирного договора: «Анархо-коммунисты объявляют террор и войну на два фронта. Лучше умереть за всемирную социалистическую революцию, чем жить в результате соглашения с германским империализмом» [32] Во время войны Ге был убежденным «интернационалистом» и убежденным критиком «оборонцев». До приезда в Москву он входил во фракцию карелинцев в Петроградской федерации анархистов и часто печатался в «Буревестнике». . И анархо-коммунисты и анархо-синдикалисты доказывали, что партизанские отряды, которые сразу же возникнут на местах, выведут из строя и деморализуют захватчиков и в конечном итоге уничтожат их, как в 1812 году была уничтожена армия Наполеона. В конце февраля Волин в «Голосе труда» живо описал эту стратегию: «Основная цель – продержаться. Оказать сопротивление. Не сдаваться. Бороться. Вести неустанную партизанскую войну – здесь, там и повсюду. Идти вперед. Или отступать и гибнуть. Мучить, терзать врага, нападать на него». Но призывы Волина и Ге были обращены к глухим: 3 марта делегация большевиков подписала Брест-Литовский мирный договор.