Марк Батунский - Россия и ислам. Том 2

11 Георетическое мышление предполагает сложную систему идеализации, в т. ч. и введение в содержание мышления особого слоя мыслительных конструкций – т. н. идеальных объектов. Такие объекты находятся в сложноопосредованных взаимоотношениях с непосредственно фиксируемыми эмпирическим познанием свойствами или отношениями объектов, функционирующих и развивающихся по своим собственным закономерностям, присущим только теоретическому знанию. Подобная возможность внутреннего развертывания содержания теории не непосредственно на основе опытных данных, а путем определенных мыслительных операций с идеализированными и абстрактными объектами делает теорию эффективным средством познания всевозможных реалий. В известной мере сказанное можно, на мой взгляд, отнести и к «миссионерским теориям ислама». Они же в значительной части своей суть аксиоматические дедуктивные системы, поскольку: а) без доказательства принимается ряд исходных предложений (аксиом); входящие в них термины не определяются явным образом; в) фиксируются допустимые правила вывода; с) аксиоматическая система представляет собой последовательное выведение утверждений из (а) на основании (в).

12 См.: Андрюхин Л.М. Стиль мышления и его формы в научном познании. – В сб. «Диалектика, логика и методология науки». Свердловск, 1978. С. 67. (Курсив мой. – М.Б.)

13 Все это подводит нас и к еще одной важной проблеме, поднятой недавно Eichinger Ferro – Luzzi G. (в его статье «Abhireka, the Indian Rite that Defies Definition // Antropos. Freiburg. 1981. Bd. 76. № 5/6. P. 738). Совершенно естественно искать порядок в хаосе факторов культуры. Несомненно, некоторые части культуры структурированы, как это показал К. Леви-Строс и другие, и составные части многих народных представлений логически организованы в иерархические таксономии, парадигмы и т. п. Однако энтузиазму вызванный этим открытием, не должен вести к предположению, что структуру и порядок можно найти всюду. Явлений культуры, поддающихся анализу методами формальной логики, в общем-то немного. Порядок и точность имеют свои не только преимущества, но и недостатки, и потому, добавлю тут же, столь существенным кажется поэтому своевременное оперирование понятием «вероятность».

14 И конечно, принципа аналогии – вообще очень важного и для любой теологии (см. подр.: Jungel Е. La signification de l’analogie pour la theologie // Analogie et dialectique. Essais de théologie fondamentale. Genève, 1982) и для сравнительного религиоведения (см. подр.: MatthesJ. Religion ais Thema komparativer Sozialforschung // Soziale welt. Gottingen. 1983. Jg. 34. № 1).

15 Т. н. семитическая концепция, конечно, есть в первую очередь редукционистская попытка смоделировать едва ли не весь спектр первоначально исламских представлений с позиций жесткого и узкого набора строго однозначных положений. Иными словами, это попытка объяснить сложный исторический феномен, исходя из лежащей в его основе более простого явления («семитский интеллектуально-психологический субстрат»). Но перед нами – отнюдь не эквивалентный механизм. Напротив, редукционизм как таковой способен ликвидировать метафизическую «специфичность» сложного явления (типа «ислам – христианская секта», «ислам – хилиастическая религия» и т. п.) и помочь выявить действительную специфику мусульманства. В сущности, редукционизм как методологически плодотворная доктрина не должен ограничиваться изучением простейших компонентов. Такое изучение есть лишь первый, аналитический шаг по пути редукционизма. Главная же его задача заключается в осуществлении дальнейшего теоретического воспроизведения более сложной предметной области в рамках выявления фундаментальных законов более простой области.

16 История науки весьма убедительно говорит о том, что ни самое кропотливое накопление единичных наблюдений, ни изощренные практические навыки (технология) сами по себе не ведут к формированию того особого типа знания, который именуется наукой. Для построения научного знания также необходима иного рода компонента – достаточно обобщенные представления, идеи и принципы. Но этой-то компонентой как раз и обладала миссионерская литература об исламе.

17 Которую можно понимать – как и любую развитую науку (см. подр.: Wilder R.L. Mathematics as a Cultural System. Oxford etc., 1981. P. 7) – в качестве достаточно целостной и самодостаточной культурной системы, т. е. упорядоченной и взаимосвязанной совокупности привычек, ритуалов, убеждений, инструментов, нравов и т. д., разделяемых некоторой группой и интегрированных посредством общности языка. Единство культурной системы (в нашем случае – исламистики) поддерживается коммуникациями между ее носителями, и эти же коммуникации оказываются проводниками изменений, сдвигов в философских основаниях, символике и методологии данной научной дисциплины. Нам здесь всего важнее подчеркнуть, что в этих «культурных изменениях» немалую роль играли и демонстративно-клерикальные авторы.

18 О сложностях термина «научная рациональность» см. подр.: Алексеев И.С. О критериях научной рациональности //«Методологические проблемы историко-научных исследований. М., 1982. С. 102 и след. Теоретические знания не обязательно выступают как строгая дедуктивная система. Средством их выражения отнюдь не всегда могут быть формальные математические исчисления. Более того, в отличие от теории в строгом смысле, включающих в свой состав лишь логически взаимосвязанные знания, теоретические знания, понимаемые в широком смысле слова, содержат гипотезы различных уровней, допущения, ограничения, принципы, условия и т. д. Отличительная черта их состоит в том, что они не эмпирического происхождения, по крайней мере в рамках данной формы познания. Таким образом, теория в строгом смысле слова оказывается наиболее развитой и совершенной, но отнюдь не единственной формой теоретических знаний (см.: Ракитов А.И. Историческое познание. М., 1982. С. 129).

19 См.: Там же, с.129.

2 °Cм. подр.: Огурцов АЛ. Дисциплинарное знание и научные коммуникации // Системные исследования. Ежегодник. 1979. М., 1980.

21 См. подр.: Троянская Е.С. О природе лингвистических признаков текстов, характеризующих различные функциональные стили // Лингвистические исследования научного текста. М., 1979. С. 219.

22 См. подр.: Славгородская Л.В. К вопросу о коммуникативной направленности научного текста. // «Функциональные стили и преподавание иностранных языков. М., 1982. С. 4.

23 Винокур Т.Г. Закономерности использования языковых единиц. М., 1980. С. 122. См. также: Славгородская Л.В. О функции адресата в научной прозе // Лингвистические особенности научного текста.

24 Структура же их текстов – особенно, на мой взгляд, Ренана и Шпренгера, во многом носящих философский характер, – имеет большую смысловую нагрузку. Способ построения, скажем, «Averroes et Averroisme» или «Das Leben und Lehre des Mohammad…» небезразличен их содержанию: последнее образуется не только средствами лексики (включая специальную философскую и обильную исламоведческую терминологию) и грамматики естественного языка, но также и структурой целого текста. Структура оказывается здесь не внешним способом выражения уже готового смысла, а одним из аспектов этого смысла, способом его бытия. Понять и объяснить ренановский (или шпренгеровский) текст можно, лишь выяснив смыслообразующую роль его структуры, переводя глубинные смысловые пласты на верхний уровень лексической семантики.