Марк Батунский - Россия и ислам. Том 2

Здесь все же признается (в отличие, скажем, от тогдашнего крупного немецкого юриста-международника Фр. Листа 102) возможным применение – хоть и в сильно лимитированном виде – начал международного права в сношениях с «полуцивилизованными» (как правило, к ним относили мусульманские государства. – М.Б.) народами и государствами.

Дальше всех в этом отношении пошел профессор Киевского университета О.О. Эйхельман.

Он также различает отдельные группы среди народов, стоящих «вне сферы европейской (христианской) культуры»:

1. «Старинные культуры» – Китай, Япония, Сиам, Корея;

2. «Сильные мусульманские государства – Турция, Персия, Тунис, Марокко, Триполи»;

3. «Множество варварских государств в Азии (в т. ч. и мусульманских, но “слабых”. – М.Б.), Африке и на островах Тихого океана»;

4. «Так называемые племена дикарей и полудикарей вне Европы» 103.

Но одновременно Эйхельман подчеркивает, что «отношение европейского международного права к этим государствам (народам и племенам) должны исходить из общего основания «основных норм международного права» – от признания независимой политической личности их и территориального их верховенства, где таковые фактически прочно и постоянно существуют» 104.

По его словам, «участие государств и народов, стоящих вне круга европейской культуры в так называемом “международном общении” с культурными европейскими и американскими государствами, для всех их совершенно свободно: зависит от свободного соглашения с ними; не участвуя в этом общении или участвуя не очень интенсивно, они не лишаются права быть субъектами международного права, если они в состоянии соблюдать основные правила международного права» 105.

Здесь нам придется опять вспомнить о Мартенсе и о его концепции, согласно которой в отношениях «цивилизованных» государств с «нецивилизованными» (по Мартенсу, это, напомню, и множество среднеазиатских государств и народов) должны применяться только начала «естественного права».

Против этого резко выступил Даневский:

«Понятие о естественном праве оказалось растяжимым и малоопределенным. Из него можно было выводить все по вкусу и наклонностям писателя данной среды или известных течений (например, политических). Следовательно, это понятие, перенесенное в область международных отношений, неизбежно влечет к произволу и насилиям настолько же, как и к миру честному, соблюдению международных договоров и проч.; история международных отношений богата доказательствами высказанного: европейцы-колонизаторы, захватывая земли туземцев в Америке и Африке, рассматривая себя, как высшую расу, призванную покорить Христу дикарей, насадить культуру среди варваров, избивали последних, захватывали их земли, грабили сокровища их.

Покорение и завоевание этих мирных народов оправдывалось естественным правом высшей породы над породой низшею» 106.

Но Даневский напоминает о несправедливостях по отношению и к азиатским народам:

«Естественное право, – пишет он, критикуя все того же Мартенса, – представляет, по нашему мнению, бездонную бочку, откуда носители европейской цивилизации с купцами во главе черпают правила, коими они руководствуются в своих отношениях с глупыми азиатами, еще недостаточно зрелыми для христианской цивилизации и международного права» 107.

Н.М. Коркунов писал по поводу мартеновских утверждений: «…мы решительно не видим возможности принять этот взгляд. Если бы даже допустить, что естественное право существует в тех особенностях, какие представляют отношения государств, не входящих в состав европейского международного союза, отнюдь нельзя видеть отличительных особенностей права естественного» 108.

Полемизируя с Мартенсом, Камаровский замечает о «нецивилизованных народах»:

«…Гораздо вернее к последним применять не туманные идеи естественного права, лишенные всякой конкретной реальной почвы, а твердые принципы права международного, выработанные совместной жизнью всего цивилизованного (но все равно понятие «цивилизованное» тождественно у Камаровского понятию «европейско-христианское»! – М.Б.) человечества и поэтому хотя положительные, но, по природе своей, общечеловеческие или становящиеся таковыми. Само собой разумеется, что применение это должно идти постепенно и всегда в уровень с пониманием и принятием его начал каждым малообразованным (конечно, по европейским критериям! – М.Б.) народом в отдельности; здесь допустимы поэтому множество оттенков» 109.

Казанскому концепция Мартенса показалась удобным предлогом для нападок на Англию и Германию:

«На деле англичане и немцы нередко ссылались на естественное право при избиении и грабеже беззащитных народцев Африки и других мест. Высшие народы, говорили они, по естественному праву должны господствовать над низшими. Отношения образованных (опять-таки в «европейском духе»! – М.Б.) к необразованным или полуобразованным и наоборот будут стоять на гораздо более прочном основании, если будут определяться хотя бы простейшими началами положительного права, а не правом естественным, под которым можно понимать все, что угодно» 110.

Ни Казанский, ни другие критики Мартенса из среды русских юристов-международников не осуждали колониальной системы в целом. Но порицать пренебрежительное отношение других европейских держав к колониальным и полуколониальным народам – это они делали не раз, и с удовольствием.

Так, Камаровский писал об отношении нерусских колонизаторов к азиатам:

«Они обыкновенно презрительно и высокомерно относятся к вековым особенностям и воззрениям их населений; считая себя людьми высшей расы, а тех полуварварами, они своими насилиями и неразборчивыми действиями внушают азиатам не уважение к своей действительно высшей цивилизации, а нежелание добровольно ее принять, а только глубокое к ней презрение и даже ненависть. И особенно строго винить последних за это нельзя, если принять во внимание, что о великих истинах христианской культуры им приходится судить по тем жалким ее служителям, которые к ним являются» 111.

Равным образом и Эйхельман, говоря о необходимости соблюдать по отношению к «нецивилизованным» народам «основные права международного права», обвиняет «Англию в особенности», но также «и другие колониальные державы» в том, что они «часто игнорировали эти, строго правовые требования в отношении к варварским народам и «диким» племенам, жившим вполне организованными обществами (Англия так поступала и в Индии)» 112.

Зато Э.К. Симеон – в высшей степени радикальный последователь теорий «национализации» международного права, т. е. изображения его в духе внешнего государственного права 113, – категоричен, подобно Мартенсу: