Андрей Ланьков - Август 1956 год. Кризис в Северной Корее

Яньаньская фракция в ходе «выборов» пострадала гораздо меньше, чем советская: у неё в составе ЦК было 18 полноправных членов (по сравнению с 17 яньаньцами, «избранными» в состав ЦК в 1948 г.). Процент обновления тоже был довольно высоким — около 50 %: лишь 8 из прежних 17 остались в новом Центральном Комитете. Пак Ир-у и (Ким) My Чжон были репрессированы. В числе других «политических потерь» было по меньшей мере двое других ветеранов гражданских войн в Китае: Ким Ун и Пак Хё-сам. Они были заменены другими выходцами из Китая, включая Со Хви (который ранее не был ни членом, ни кандидатам в члены ЦК) и Юн Кон-хыма (впервые ставшего членом ЦК ТПК еще в 1946 г., но потерявшего свое место в 1948 г. и теперь вернувшегося). Этим двоим политикам предстояло сыграть решающую роль в тех событиях, которые развернулись несколько месяцев спустя.

Новым и важным было и то обстоятельство, что в составе ЦК ТПК впервые появились люди, которые не входили ни в одну из четырех «традиционных» фракций. Это были, главным образом, довольно молодые политики и чиновники, начавшие восхождение по государственной лестнице уже после 1945 г. Некоторые из них принадлежали к технократам или профессиональным военным, но также в этой группе присутствовали и «классические» партийные функционеры широкого профиля. Несмотря на то, что эти руководители следующего поколения не относились ни к одной из «традиционных» фракций, их взгляды формировались в условиях, когда страной правил режим Ким Ир Сена, и их мировоззрение во многом складывалось под влиянием той пропаганды, которую вел этот режим. Трудовая партия, в которую вступали эти люди, была для них «партией Ким Ир Сена». Искренне или нет, но все они были вынуждены участвовать в официальном преклонении перед Великим Вождем. Они уже не помнили тех времен, когда Ким был второстепенным партизанским командиром где-то в маньчжурских лесах и когда корейские левые считали, что «настоящая политика» делается в Сеуле, Токио, Москве или, на худой конец, в Яньане и Чунцине. Эти новые кадры знали только одного Вождя, и в большинстве своем были людьми Ким Ир Сена. Иногда этих людей относят к «внутренней группировке» потому, что они до 1945 г. жили в Корее, и потому, что некоторые из них в колониальный период были связаны с левыми группами (или, по меньшей мере, после 1945 г. заявляли о таких связях). Однако нам трудно согласиться с таким подходом, ведь в отличие от членов «настоящей» внутренней фракции, ни один из них не играл заметной роли в корейском коммунистическом движении 1930-х — начала 1940-х гг.

Довольно сложно оценить численность этих новых выдвиженцев, особенно учитывая то обстоятельство, что мы пока плохо знаем биографии рядовых членов ЦК середины 1950-х гг. Известно, что тех, кто до 1945 г. не работал в Советском Союзе, Китае или Маньчжурии, было среди членов ЦК довольно много — не менее 20 человек. В своем списке Вада Харуки включает их всех в «внутреннюю фракцию», очевидно, исходя из того, что все они были местными уроженцами. Из 25 членов ЦК, отнесенных Вада Хару-ки к внутренней фракции, только трое (Пак Чжон-э, Хан Соль-я и О Ки-соп) входили в состав самого первого ЦК ТПК, сформированного в 1946 г. Таким образом, из всех вошедших в состав ЦК уроженцев Севера, только эти трое были известны в первые месяцы после освобождения и, следовательно, играли некоторую политическую роль и до 1945 г. Из оставшихся 22 членов ЦК, которые описываются Вада Харуки как сторонники внутренней фракции, 7 упоминаются в числе 360 делегатов, якобы тайно избранных в Южной Корее в состав Верховного Народного Собрания КНДР в 1948 г. Этот факт может указывать на то, что эти 7 человек имели некоторый вес в южнокорейских коммунистических и левых кругах того времени (4 из этих 7 в 1946 г. были также членами ЦК Трудовой партии Южной Кореи) [120]. Этих семерых тоже можно с уверенностью считать «внутренними коммунистами» южнокорейского происхождения. Оставшиеся 15 до 1945 г. не были заметны на политической арене. Можно предположить, что большинство из них принадлежало к новому поколению чиновников и не может быть отнесено к внутренней фракции, несмотря на их «местные» корни. В их число входит несколько человек, сделавших впоследствии примечательную карьеру: будущий премьер Административного Совета КНДР Ли Чон-ок («Ли Ден Ок» в советской печати), будущие вице-премьеры Ким Хве-иль, Ким Хван-иль и Чон Чун-тхэк, а также будущий Председатель Академии наук КНДР Ким Ён-чхан. Они продолжали играть немалую политическую роль в 1960-х гг., 1970-х гг. и в отдельных случаях в 1980-х гг. Некоторые из них умерли естественной смертью, хотя очень многие члены ЦК ТПК 1956 г., не принадлежавшие к числу бывших партизан, были политически (или физически) уничтожены новой волной чисток в конце 1950-х гг. и начале 1960-х гг.

На высшем уровне руководства, в северокорейском Политбюро, переименованном на третьем съезде ТПК в «Президиум ЦК», изменение политического баланса было более явным. В соответствии с концепцией «коллективного руководства» предполагалось, что Политбюро будет своего рода коллективным диктатором. На практике же едва ли существовала правящая коммунистическая партия, в которой глава партии не оказывал бы на решения Политбюро определяющего влияния. При сталинистских режимах Политбюро вообще скорее походило на коллегию советников при всемогущем диктаторе, который мог назначать или смещать его членов по своему желанию. В отличие от Центрального Комитета Политбюро было постоянно действующим органом, собиравшимся более или менее регулярно. Политбюро было высшим исполнительным органом власти и именно ему подчинялась могущественная бюрократия «аппарата ЦК». И в сталинские, и в постсталинские времена в социалистических странах Политбюро было важнейшим государственным учреждением. Членство в Политбюро означало принадлежность к высшему эшелону руководства страной.

Так же, как и Центральный Комитет, Политбюро состояло из полноправных членов и кандидатов (в ТПК 1956 г. — одиннадцать и четыре соответственно). В 1956 г. пять из одиннадцати членов Президиума были бывшими партизанами. Иначе говоря, у безусловных сторонников Ким Ир Сена была почти половина мест в высшем органе власти. Для сравнения, в 1948 г. только двое из семи членов Политического Комитета были выходцами из маньчжурских партизан. Среди шестерых непартизан в состав Президиума 1956 г. попали Пак Чжон-э и Нам Ир: хотя они формально и были советскими корейцами, но с самого начала присоединились к группировке Ким Ир Сена и стали его горячими приверженцами [121]. Репутацией ярого сторонника Вождя пользовался и Чон Ир-ён. Только Ким Ту-бон и Чхве Чхан-ик, оба из яньаньской фракции, могли рассматриваться как независимые политики.