Андрей Ланьков - Август 1956 год. Кризис в Северной Корее

Символически и практически важным жестом северокорейских властей было принятое ими в 1957 г. решение о переводе на корейский язык обучения во всех классах шестой средней школы (кор. че юк кодынъ хаккё), в которой обучались дети находившихся на корейской службе советских корейцев и других советских жителей Пхеньяна. Преподавание в этом весьма привилегированном учебном заведении, готовившем молодых советских корейцев к поступлению в советские вузы, до этого осуществлялось на русском языке. Учебные планы там тоже были в основном советскими, хотя и с некоторой «кореизацией» (там были уроки по корейской истории и преподавался базовый курс корейского языка). Эта школа была весьма специфическим учреждением, крайне изолированным от корейского окружения, и контакты между ее учениками и их «чисто корейскими» сверстниками были сведены к минимуму. Бывший ученик Шестой школы, сын высокопоставленного сотрудника сначала советских, а потом северокорейских разведывательных служб, вспоминает: «Мы держались особняком, и отношение к местным было натянутым. Мы относились к местным свысока. Мы были богаче, мы принадлежали к верхушке, мы были в целом лучше образованы. Нас, когда мы шли группой, легко узнавали на улице. Выдавал нас и иной внешний вид (хорошее питание), и манера одеваться и держаться. Наши девушки, например, купались и вполне могли появиться на пляже в купальниках — немыслимый для местных девушек поступок. Местные нас тоже не любили. Мы к ним — свысока, а они к нам — с завистью, а то и просто с ненавистью» [384].

Можно предположить, что сам факт существования такой школы рассматривался большинством корейцев как символ особых привилегий и особой роли СССР в культуре и образовании Северной Кореи. В этой связи следует отметить, что советское посольство также неоднократно выражало опасения по поводу тех политических последствий, которые может иметь существование такого специфического учебного заведения [385]. Замена языка преподавания в конце 1957 г. привела к предсказуемому результату, который, в общем, и входил в планы властей. Советские корейцы, стремившиеся дать своим детям хорошее образование, не собирались отправлять их в корейские вузы, уровень которых был значительно ниже советских. Закрытие русской школы в Пхеньяне заставило некоторых советских корейцев отправить свои семьи или, по крайней мере, детей-старшеклассников назад в СССР, где можно было лучше подготовиться к поступлению в советские высшие учебные заведения [386]. Во многих случаях именно отъезд детей в СССР в 1957–1958 гг. провоцировал и отъезд всей семьи.

Так как в новой ситуации Советский Союз все больше воспринимался как источник идеологической опасности, то северокорейское руководство стало постепенно ограничивать неофициальные контакты с СССР и советскими гражданами. Самым явным каналом советского влияния, помимо советских корейцев, были студенты из КНДР, обучавшиеся в СССР. Это была единственная категория северокорейцев, постоянно находившаяся в «идеологически опасной» среде и имевшая возможность общаться с идеологически неблагонадежным советским населением. К тому же их контакты было практически невозможно отследить. В 1957–1958 гг. число студентов, обучавшихся за границей, было значительно сокращено. В мае 1957 г. зам. министра образования проинформировал советского дипломата, что КНДР больше не будет посылать студентов в другие страны «народной демократии», исключение делалось только для СССР. В результате многие студенты, не завершившие курс обучения, были отозваны на родину. В начале 1958 г. правительство предприняло следующий шаг — в СССР было решено отправлять только аспирантов [387]. По-видимому, на это повлияло решение нескольких северокорейских студентов остаться в Москве и явное нежелание СССР выдавать этих перебежчиков.

16 декабря 1957 г. Советский Союз и Северная Корея подписали новое соглашение о гражданстве. В соответствиии с этим соглашением двойное гражданство безоговорочно запрещалось, а тем, у кого оно на тот момент имелось, предписывалось сделать выбор. Этот документ был логическим завершением более ранних тенденций, поскольку и Москва, и Пхеньян уже с начала 1950-х гг. подталкивали бывших советских корейцев к отказу от гражданства СССР. Однако в политической атмосфере конца 1950-х гг. это соглашение было еще одним ударом по уже деморализованным советским корейцам, многие из которых к тому времени сохраняли советское гражданство только формально (они не потрудились продлить или заменить просроченные советские паспорта обычным порядком). Эти люди оказались перед трудным выбором. Они могли либо окончательно отказаться от советского гражданства и таким образом потерять всякую надежду на защиту со стороны все еще относительно влиятельного посольства СССР, либо стать советскими гражданами и тогда лишиться высоких постов и хорошей работы в северокорейском госаппарате. Вскоре стало ясно, что последнее решение почти автоматически означает также и возвращение в СССР. В конечном счете большинство советских корейцев сделало мудрый выбор, благоразумно решив, что жизнь дороже карьеры, и остались в гражданстве СССР. Однако новое соглашение подрывало саму основу существования советской фракции и еще больше ограничивало советское влияние на внутреннюю политику Северной Кореи.

Вскоре после этого Пхеньян одержал еще одну дипломатическую победу, на этот раз — в отношениях с Китаем. В 1958 г. было заключено соглашение о выводе китайских войск (так называемых «китайских народных добровольцев») с территории КНДР. Необходимые документы были подписаны в феврале 1958 г., во время визита Чжоу Эньлая в Пхеньян, а к октябрю того же года последний китайский солдат покинул КНДР (хотя китайские военные советники оставались в стране еще некоторое время) [388]. Фактически вывод китайских войск мало изменил военно-стратегическую расстановку сил — в случае начала новой войны или возникновения чрезвычайной ситуации китайские вооруженные силы могли вернуться в Северную Корею в течение нескольких дней, поэтому степень безопасности КНДР практически не уменьшилась [389]. В то же время это событие предоставило все еще единому коммунистическому лагерю важное преимущество с пропагандистской точки зрения: американские войска по-прежнему оставались в Южной Корее, тогда как Север был якобы свободен от иностранного военного присутствия. Кроме того, подобно соглашению о гражданстве с СССР, соглашение о выводе китайских войск также имело важные внутриполитические последствия: оно существенно ограничивало возможности для прямого вмешательства во внутреннюю политику КНДР со стороны Москвы или Пекина. Прямая китайская интервенция в интересах каких-либо внутриполитических сил всегда была маловероятной, но после вывода войск такая возможность была полностью исключена.