Леонид Млечин - КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы

Английский и немецкий языки сослужили ему прекрасную службу. Товарищи-краснофлотцы стоят на вахте, матрос Бережков преподает английский командующему флотом. Коллеги-инженеры разъезжаются по заводам необъятной родины, Бережкова берет себе нарком внешней торговли Анастас Иванович Микоян и отправляет в Германию — то были предвоенные годы дружбы и сотрудничества. Затем он становится референтом наркома иностранных дел Вячеслава Михайловича Молотова.

У Валентина Бережкова дома висело групповое фото. Самого хозяина на снимке узнать нелегко, так он молод, зато остальные хорошо известны: Гитлер, Молотов, Риббентроп… Двадцатичетырехлетний Бережков был переводчиком Молотова, который в ноябре 1940 года приехал на последние переговоры с Гитлером.

Бережков сопровождал советского посла Деканозова в ночь на 22 июня 1941 года, когда Риббентроп объявил о войне. Бережков переводил Молотова, который накануне войны вел переговоры с послом Германии в Москве графом Шуленбургом. Шуленбурга расстреляли в 1944-м за участие в заговоре против Гитлера, Деканозова в 1953-м — как человека Берии.

В конце войны поговаривали, что Бережков поедет послом или получит не менее значительный дипломатический пост. Вместо этого его внезапно убрали из министерства иностранных дел, где он был помощником Молотова, и назначили заведующим немецкой и английской редакциями журнала «Война и рабочий класс» (теперь «Новое время»). Рассказывали, что причиной послужил его уход из семьи.

На самом деле Бережкова убрал Лаврентий Берия. Отец Бережкова был арестован перед войной, но, к счастью, его вскоре освободили. Родители оказались в оккупации. Когда немцы уходили, они тоже ушли на Запад, боясь вновь оказаться в руках НКВД. Эта информация легла на стол Берии. Он распорядился убрать Бережкова из наркомата иностранных дел.

27 декабря 1945 года указом президиума Верховного Совета СССР генеральный комиссар безопасности Лаврентий Павлович Берия был освобожден от обязанностей наркома внутренних дел.

Преемником Берии назначили его заместителя и кандидата члены ЦК ВКП(б) тридцативосьмилетнего генерал-полковника Сергея Никифоровича Круглова, рыцаря ордена Британской империи и кавалера американского ордена «Легион Достоинства», полученного за обеспечение охраны участников Потсдамской конференции в 1945 году.

Об этой кадровой перестановке «Правда» сообщила лишь двумя неделями позже, пояснив, что заместитель председателя Совет народных комиссаров Лаврентий Павлович Берия сам попросил освободить его от этой должности «ввиду перегруженности другой центральной работой».

Разумеется, это была не его воля, но что касается перегруженности, то он действительно был сильно занят.

Николай Константинович Байбаков, который много лет возглавлял Госплан, пишет в своих воспоминаниях, что Берия курировал важнейшие отрасли народного хозяйства и, в частности, был председателем Бюро правительства по топливу.

Однажды Байбаков простудился, лежал дома с высокой температурой. Позвонил злой Берия:

— Каждый дурак может простудиться — нужно носить калоши!

Когда Байбаков с трудом взял трубку, Берия приказал ему немедленно вылететь вместе с заместителем наркома внутренних дел Кругловым в Уфу, где произошла серьезная авария на нефтеперерабатывающем заводе.

Тот же Байбаков вспоминает, как в предвоенный 1940 год он, заместитель наркома нефтяной промышленности, оказался в ресторане, где отмечался день рождения коллеги.

Утром ему позвонил Берия:

— Байбаков, где ты был вчера?

— Как — где? Я был на работе.

— А после работы?

— Был в «Национале» на дне рождения моего товарища.

— Что за бардак! Нам только не хватало, чтобы наркомы и их замы шлялись вечерами по ресторанам!

— Но что особенного я себе позволил?

— Чтобы этого больше не было! Такой порядок. Все.

Байбаков пишет: вымыслы о том, что Берия умел Сталина обольщать, играть на потайных струнах его души, нелепы. Завоевать доверие Сталина можно было только реальными результатами. А Берия способен был достигать важных для государства результатов.

В требовательности к подчиненным Берия отличался мертвой хваткой, не допуская никаких просьб «войти в положение, в обстоятельства». Он излучал грозную, беспощадную властность. В руководстве страны сложилось твердое убеждение, что успех любого дела обеспечен, если его возглавляет Берия.

3 декабря 1944 года Государственный комитет обороны постановил поручить Берии «наблюдение за развитием работ по урану». Берия был знаком с атомными делами, потому что первыми о возможности создать атомную бомбу узнали разведчики.

С сентября 1941 года о ядерных исследованиях в военной сфере в Москву докладывал резидент внешней разведки НКВД в Англии Анатолий Горский. Его агентом был Джон Кэрнкросс, который в 1941 году был личным секретарем лорда Хэнки, министра без портфеля и председателя Научно-консультативного комитета при кабинете министров. Лорд Хэнки председательствовал на всех совещаниях по оборонным работам, в том числе он ведал выделением денег на атомный проект.

К концу 1941 года у советской разведки появился еще один агент в атомной сфере — немецкий коммунист и талантливый физик Клаус Фукс, который в 1933 году бежал в Англию из Германии. Фукс предложил свои услуги военному разведчику Симону Давидовичу Кремеру, который служил в кавалерии Красной армии с 1918 года. В 1938–1942 годах Кремер был помощником военного атташе в Великобритании. Но дипломатическая работа ему не понравилась. Он упросил отпустить его на фронт. В 1943-м получил под командование механизированную бригаду, сражался храбро и получил в 1944-м звание Героя Советского Союза.

Но осенью 1941 года в Москве некому было вникать в британские ядерные проекты. В марте 1942 года Берия в письме Сталину предложил создать научно-консультативный орган при ГКО по проблемам урана, а с материалами разведки ознакомить наиболее заметных советских ученых. Но ответа не получил. Сталину было не до того. Только через год Молотов поручил эту сферу Михаилу Первухину, заместителю председателя правительства и наркому химической промышленности.

Сталин, вероятно, не очень верил в эти эксперименты, но поскольку и немцы, и американцы с англичанами вели такие работы, то хотел на всякий случай гарантировать себя от возможных неприятностей на будущее. Но масштаб работ был не очень большим.

29 сентября 1944 года профессор Игорь Курчатов, недовольный равнодушным отношением Молотова к атомным исследованиям, обратился за помощью к Берии. Он писал, что «за границей создана невиданная по масштабу в истории мировой науки концентрация научных и инженерно-технических сил, уже добившихся ценнейших результатов. У нас же, несмотря на большой сдвиг в развитии работ по урану в 1943–1944 годах, положение дел остается совершенно неудовлетворительным».