Николай Тальберг - Святая Русь

Выраставшие по всему лицу Русской земли монастыри, помимо чисто церковного значения, оказывали огромное влияние на всю жизнь. Они являлись благотворительными учреждениями, принимая под кров свой страждущих и бездомных; они разносили просвещение, музыку духовную, архитектуру. Монастыри являлись также главным двигателем русской колонизации. Около монастырей, основывавшихся в самых диких местах, появлялись посады, обрабатывались поля, прокладывались пути сообщения.

"Монастырь, — писал недавно И. М. Ярцев в газете "Слово," — воспитал лучшее свойство русского характера: недоверие ко всему преувеличенному, так называемую нашу "простоту." Монастырь прививал то прозрачное чувство мира и себя в мире, которое составляет достояние аскетики, "художества из художеств." И которое стало достоянием русского искусства.

Это "Русь монашествующая" заложила основы русской Правды о мире и русской в мире Красоты. Это она выносила "Русскую Идею": идею святости земли под нашими ногами, покрываемой высоким Божиим небом. Это она взрыхлила художество прозрачное, такое, в котором сквозь образы земляные и темные просвечивает небо. Художество, избирающее своим предметом обычное, будничное и освещающее их нездешним светом. Ни с чем не сравнимый "русский реализм."

Послушание и смирение высоко ценились в старой Руси. Преподобный Нестор, заключая свою летопись о мученической кончине святых князей Бориса и Глеба, покорно ожидавших распоряжений враждебного им брата Святополка, пишет об источаемых их мощами чудесах: "Видите ли, как важна покорность старшему брату. Если бы они воспротивились ему, то едва ли удостоились такого дара от Бога. Потому что и ныне много юных князей, которые не покоряются старшим, сопротивляются им и бывают убиваемы; но они не удостаиваются благодати, как сии святые братья."

В покаянном смирении князь Святополк Изяславович говорил обиженному им однажды преподобному Прохору: "Если я прежде тебя умру, положи меня в гроб своими руками, чтобы видно было на мне твое незлобие; если сам преставишься прежде меня, я возьму тебя на плечи и сам отнесу в пещеру, чтобы Господь простил мне грех мой перед тобою." Князю довелось затем хоронить преподобного.

"К чему скорбеть, брат мой! Бог внушил великому князю позаботиться о спасении душ наших, — говорил несчастный узник, князь Иоанн Андреевич, потом святой инок Игнатий (1523 г., 19 мая, 1 июня), брату своему Димитрию, вместе с ним заключенному Иоанном III в темницу, — не видишь ли, как мы далеки от мира, опасного для души."

Покаяние — плод духовного воздействия преподобного Сергия — приводит в конце концов строптивого, коварного князя Олега Рязанского (+1402 г.), изменившего Руси во время Куликовской битвы, к принятию схимы и строгой подвижнической жизни в основанном им в 1390 г. Солотчинском монастыре под Рязанью. Став иноком Ионой, он носил власяницу, а под нею стальную кольчугу, которую не пожелал возложить на себя, когда князья боролись с Мамаем.

Пример величайшего смирения показал сам преподобный Сергий. Когда в благоустроенную и расширенную им Троицкую обитель вернулся старший брат его, инок Стефан, и стал заявлять права старшинства, то преподобный в ту же ночь покинул свое дорогое детище. Только повинуясь велению митрополита Алексия, он вернулся в обитель.

Смиренный, причисленный к лику святых, князь Роман Угличский (+1285 г., 3(16) февраля), соорудивший 15 храмов, всю жизнь устроял богадельни и странноприимные дома, каждый день бывал на богослужении. Князь Васильке Романович Волынский (+1276 г.), брат Даниила Галицкого, друг сербского короля Стефана Драгутина, храбрый и неутомимый воин, жизнь свою завершил тружеником-монахом в дикой пещере, под Львовом, замаливая грех своего прежнего участия в междуусобных распрях. Сын его — Владимир-Иоанн Волынский (+1289 г.) — смелый на войне, любознательный, начитанный (назывался философом), кроткий, милостивый, строгий к себе, трезвый, целомудренный — выстроил на юге множество храмов, все движимое имущество свое перед смертью роздал бедным. Подобно Иову Многострадальному, сей князь сгнивал постепенно в течение четырех лет, но не роптал. Иноком Леонтием заканчивал свою жизнь князь Олег Романович Рязанский (+1280 г.) в основанном им Петропавловском монастыре в Брянске.

Летописцы прославляли внука святого Мстислава Великого, святого князя Мстислава Новгородского (+1180 г.), душа коего "всегда рвалась на дела великие." Смиренный перед старшими родом и летами, ласковый, приветливый, князь сей — красивый, мужественный, со светлым и смелым взглядом голубых очей, исполинского роста и страшной силы, имел удачу в сражениях, соединял младенческое добродушие с пылкостью сердца благородного, нена-видевшгего неправду. Он был милосерд к бедным и сиротам, усердствовал к Богу и Церкви. Говорил дружине: "За нас Бог и правда, умрем сегодня или завтра, умрем лишь с честью." Таким же, как мы читали выше, был и святой Васильке, князь Ростовский, замученный татарами.

"По правде меня крест убил," — сознавался неправый князь Ярослав Всеволодович после поражения, нанесенного ему в 1216 году князем Мстиславом Мстиславичем Удалым и другими князьями.

"Добрые мужи, псковичи! Кто из вас стар — тот мне отец; кто молод — тот брат. Помните отечество и Церковь Божию," — говорил святой князь Довмонт-Тимофей (+ 1299 г., 20 мая (2 июня), недавний выходец из Литвы, ранее язычник, но затем всею душою воспринявший истину православия.

"Я всегда любил отечество, но не мог прекратить наших злобных междуусобий; буду доволен, если хотя смерть моя успокоит землю Русскую," — смиренно говорил своему духовнику святой великий князь Михаил Тверской, отправляясь на гибель в Орду.

"Осязай святыню, правитель народа христианского. Управляй им и впредь с ревностью. Ты достигнешь желаемого: но все суета и тление на земле," — говорил в 1596 г. благочестивый царь Феодор Иоаннович Борису Годунову, приказывая прикоснуться к мощам святого митрополита Алексия, перекладывавшимся в новую раку.

Сознание бренности земной суеты приводило многих князей к принятию схимы перед смертью. "Святый Владыко! — говорил Дмитрий Святославович, князь Юрьева Польского (+1269 г.), принимавший схиму от епископа Ростовского. — Ты совершил труд свой и приготовил меня к пути дальнему, как доброго воина Христова. Там в жизни вечной царствует Бог милосердия, иду служить ему с верой и надеждой."

Из великих князей и царей приняли перед смертью схиму:

Александр Невский (в схиме Алексий), сын его Андрей, Иоанн I Калита (+1341 г.), Симеон Иоаннович (Созонт, +1353 г.), Иоанн II Иоаннович (+1359 г.), Михаил Ярославич Тверской (Матфей), Василий III (Варлаам), Иоанн IV (Иона, +1584 г.), Борис Годунов (Боголеп, +1605 г.).