Теймур Мамедов - Когда боги спят

- Мне кажется, владыка, я знаю, кто сейчас восседает на троне Кира в Сузах, - ответил, наконец вельможа. - Это маг Гаумата, брат мага Губара, мидийца, твоего домоуправителя. Ведь Бардия и Гаумата были похожи как две капли воды. Видимо, преступные братья воспользовались поразительным сходством царевича и Гауматы, и, заручившись поддержкой мидийских вельмож, не участвующих в походе, решились отнять у тебя власть над народами Азии...

- Прежде чем решиться на такое, они должны были быть уверены, что царевич мертв, что он не предстанет неожиданно и не разоблачит самозванца перед народом. Но ведь ты утверждаешь, что о смерти царевича никто из персов не мог дознаться!

- Истинно так, владыка, если только демоны зла не вмешались и не открыли тайну одному из братьев... - вельможа запустил свои унизанные перстнями пальцы в густую бороду. - Но зачем гадать, владыка? Гадание занятие магов и жрецов. Вели доставить сюда глашатая, и я уверен, что он подтвердит мою правоту...

Камбиз беседовал с Прексаспом с глазу на глаз, поэтому царю самому пришлось выйти из шатра, чтобы послать за глашатаем, уже собиравшимся в обратный путь. Понурый, в глубоком раздумье вернулся Камбиз в шатер и уселся на свое ложе. Царь уже давно потерял прежнюю ясность мышления, и сейчас ему казалось, будто у его ног разверзлась бездонная, кишащая химерами пропасть.

Наконец снаружи послышался скрип сухого потревоженного песка, - это один из телохранителей Камбиза, выполняя царскую волю, вел в шатер вестника Бардии.

Крупная, шарообразная голова, низкая и плотная, приземистая фигура глашатая выдавали в нем потомка шумеров, жителей низовьев Тигра и Евфрата. Держался он смело, но без вызова. Вестник не стал целовать ноги владыки, а, остановившись в пяти шагах от царского ложа, лишь слегка склонил голову.

- Камбиз, сын Кира, я пришел к тебе по твоему зову. Спрашивай, и я отвечу на любой вопрос, если ответ мой не принесет вреда моему повелителю. Тому, кто послал меня в твой лагерь!

- Ты настоящий муж, храбрый человек, но ты ошибаешься - я твой владыка! - ровным голосом произнес Камбиз.

- Ты был им, сын Кира, но уже давно огни на твоих алтарях потушены во всех храмах по приказу Бардии.

- Ты слышал, Прексасп, что он сказал?! - Камбиз мрачно уставился на глашатая. - Я еще жив, а мои огни уже потушены!

- Слышал, владыка, но позволь задать вопрос этому бестрепетному посланцу посягнувшего на твой трон! - Прексаспу не терпелось как можно скорее покинуть шатер, слишком мрачные воспоминания пробуждались здесь в не избавившемся от сердечной боли царедворце.

- Говори!

- Скажи нам ты, чье имя нам неведомо: кто послал тебя в наш лагерь на берегу Пиравы? Бардия, или кто-либо из его слуг?

Глашатай переступил с ноги на ногу.

- На этот вопрос я могу ответить, он не принесет вреда моему повелителю... Я получил приказ моего владыки явиться в лагерь Камбиза из уст мага Губара, царского домоуправителя. Сам же Бардия разъезжает сейчас по сатрапиям и собирает войско на случай, если Камбиз не уступит без кровопролития трон.

- Но ведь ты утверждал перед моими воинами, что Бардия отменил воинскую повинность всех моих народов сроком на три года! - вмешался в разговор Камбиз. Он по-прежнему оставался спокойным. - Скажи, кому же ты солгал, мне или моим верным воинам?!

- Владыка распустит свое грозное войско тотчас же, как только ты отдашься в его царственные руки, доверившись Ахурамазде. Но венценосный Бардия понимает, что ты не уступишь без борьбы свой трон, и поэтому вынужден готовиться к будущим битвам.

- Ты нравишься мне, глашатай моего врага, ты мужественный человек, и поэтому ни один волос не упадет с твоей головы. Спеши к своему господину и доложи ему, что я возвращаюсь в благословенную Персиду, скоро мы скрестим свои акинаки, и да рассудит нас Ахурамазда!

Пятясь к выходу, вестник покинул шатер. Следом за ним вышел и телохранитель.

- Прексасп, можешь ли ты рассеять мои сомнения? - пристально глядя на вельможу, спросил Камбиз, когда они вновь остались вдвоем. - Поклянись духами своего очага, что Бардия мертв! Я хочу знать правду. Я устал нести тяжкий груз своих многочисленных злодеяний, они давят меня к земле... Молчи, молчи! Я знаю, о чем говорю! Поверь, я не хочу сейчас обнажать свой меч, доставшийся мне от отца, против родного брата, с кем вместе я сидел на коленях Кира. Если смерть обошла Бардию стороной, если мой брат жив, то пусть царствует, если желает. Я устал нести бремя власти. Но я не устану быть ему верной опорой! Я понял, что безраздельная власть мне не по силам, она иссушила душу и сделала черствым сердце. Итак, ты уверен, что Бардия мертв?

- Царевич мертв, владыка, клянусь тебе в этом духами моего дома, моим мужским достоинством и незапятнанной честью! Бардия в стране мертвых, и сейчас я сожалею об этом вместе с тобою!

- Я верю тебе, мой верный Прексасп! Ты всегда был покорен моей воле, я же за верную службу причинил тебе тяжкое горе, от которого преждевременная седина покрыла твою голову. Прости, Прексасп, своего владыку, не ведал он, что творил в ту роковую минуту - Ахурамазда отнял у него разум! Верь мне, я готов ходить в грязных отрепьях и жить подаянием, если бы это могло вернуть из страны мертвых твоего мальчика, - голос Камбиза задрожал. Увидев слезы на глазах Камбиза, царедворец бросился ему в ноги. - Встань, мой верный Прексасп. Теперь, когда Ахурамазда вернул мне разум, я обещаю тебе сразу же по возвращении на родину назначить тебя сатрапом Мидии, моей самой лучшей провинции... А теперь ступай к себе... Вечером я соберу военный совет, на котором решим, как нам следует поступать дальше...

После быстротечной беседы с глашатаем самозванца на лицо Камбиза легла тень обреченности. Он не созвал, как обещал это Прексаспу, совет военачальников. Теряя драгоценное время, царь два дня и две ночи провел неотлучно в своем шатре, погрузившись в глубокое, бесплодное раздумье. Опытный полководец, он прекрасно понимал, что только быстрые, решительные действия могут спасти положение. Молодые, плохо обученные, еще не знакомые с запахом освобожденной мечом крови, воины Гауматы не смогут выдержать грозного натиска его покрытых шрамами ветеранов. Каждый из них, обветренный горячими суховеями Азии и иссеченный злыми песками Ливии, стоит в битве трех, а то и четырех необученных новобранцев. В этом и только в этом преимущество Камбиза над Гауматой в данный момент!

И это благо, которое трудно переоценить, что вор Гаумата объявил себя Бардией, сыном Кира, Ахеменидом. Объяви самозванец, что он из рода Увахштры, рода, из которого, начиная с Дейоки, вышли все мидийские цари, вплоть до последнего, не имевшего наследников Астиага, и в этом случае пламя восстания могло перекинуться на другие сатрапии. И тогда... Страшно даже подумать, чем это могло закончиться для Персиды!