Теймур Мамедов - Когда боги спят

Все двадцать две сатрапии изъявили свою покорность самозванцу, и он возгордился настолько, что посмел послать своего глашатая в мой лагерь!..

И сейчас, в свой смертный час, я, Камбиз, царь великий, царь царей, царь провинций, сын Кира, Ахеменид [так именовались в торжественных случаях и в официальных письмах персидские цари; Ахеменид - поток Ахемена, вождя союза персидских племен на рубеже VIII - начала VII века до н.э.], заклинаю вас, мои верные соратники, именем Ахурамазды: не допустите, чтобы власть над Азией вновь оказалась в руках мидийцев. В державе, которую завещал Астиаг отцу моему Киру, и которую нам и нашим отцам удалось расширить благодаря несгибаемому мужеству и воинской доблести, должны властвовать только персы - такова воля нашего мудрого бога. И тогда необозримые глазом нивы будут колоситься только для вас, неисчислимые стада на сочных пастбищах будут множиться только для вас, и никто никогда не посмеет указать пальцем на ваших дочерей, жен, наложниц, рабынь, требуя, чтобы они разделили с ним ложе, удовлетворили его похоть...

Если для вас еще свято слово владыки, вы должны исполнить мою последнюю волю: Гаумата, презренный маг, посягнувший на престол Кира, должен быть схвачен и обезглавлен. И тому из вас, кто окажется наиболее решительным и мужественным в борьбе с ним, я, Камбиз, царь великий, царь царей, царь провинций, сын Кира, Ахеменид, завещаю свой престол! А теперь ступайте, острая боль в ране не дает мне покоя, и я не в силах говорить дальше...

В ту же ночь у белых стен города Акбатана, в своем алом шатре умер, отравленный ядом страны Синдху, царь персов и мидян Камбиз.

Его предсмертное обращение не произвело того впечатления на персидских вельмож, которого ожидал добиться владыка. Слишком много злодеяний было на его неспокойной совести, слишком много святотатственных поступков совершил он за время египетского похода, и сопровождающие его великие Персии решили, что даже перед смертью он задумал новое - с помощью их мечей низвергнуть с трона постылого Бардию, и даже убить его, прервав тем самым, если не род Ахеменидов, то царственный род великого Кира.

К тому же и Прексасп отрицал свое участие в убийстве царевича. Покушение на Бардию могло стоить ему жизни - Камбиз мертв, и не сможет защитить его...

Среди знатных персов царила растерянность: никто из них не знал, что предпринять в сложившейся ситуации. Ведь не вести же многотысячные полчища, оставшиеся без своего предводителя, на многовратные Сузы? Как оценит подобные действия Бардия, восседающий на отцовском престоле в столице, и окружающие его царедворцы?

И монолитное еще совсем недавно войско стало распадаться. Первым покинули его и разошлись по домам сирийские новобранцы, лишь недавно вместе со своим сатрапом примкнувшие к полчищам Камбиза, чтобы участвовать в братоубийственной войне. Два дня спустя со своей долей добычи, захваченной в богатых городах долины Нила, лагерь покинули каппадокийцы и ионийцы, общей колонной отправившиеся на север, вдоль морского побережья. И лишь тогда, когда в лагере остались только персы, мидийцы и проживающие у границ цивилизованного мира бактрийцы, войско продолжило свое движение на восток, к переправам через многоводные реки Тигр и Евфрат. В середине колонны четыре белых нисейских скакуна везли царскую колесницу, в ней находился покрытый воском труп Камбиза.

Гобрий, полководец Камбиза, еще на далеких подступах к Персиде отправил к Бардии быстрого гонца, чтобы тот предупредил законного наследника престола о приближающемся войске, которое готово принести ему торжественную клятву верности и своими акинаками оградить царский трон от посягательств злоумышленников внутри и вне страны.

2

Я, я сделал, Спитама Заратуштра, всякую страну

дорогой ее обитателям, хотя бы даже в ней не было

никаких прелестей.

Ахурамазда. "Видевдат", 1 глава.

Пирхум провожал сына до самых ворот Бела, западных ворот шестидесятивратного Вавилона. Старшина каравана еще раз клятвенно заверил сурового жреца, что будет следить за Агбалом так, как не следят за зеницей собственного ока, и снабдит юношу всем необходимым во время долгого и утомительного пути.

Успокоенный и успевший переключиться на другие заботы до того, как караван скрылся за горизонтом, возвращался Пирхум в храм Мардука улицами Нового города [Новый город - пригород Вавилона], не замечая почтительно расступающихся перед ним горожан, - лишь только спадала полуденная жара, городские улицы заполнялись пестрой толпой праздношатающихся, скрипом повозок, криками разносчиков колодезной воды, перехватывающей дыхание, шумом и разноязычным говором гостей и коренных жителей Вавилона. Но гомон толпы, уже начинавшей рассредоточиваться по злачным заведениям, не мешал Пирхуму продумывать свои последующие шаги, которые он намеревался предпринять сразу же, как отправил сына в страну пирамид.

...Уведомленный своим соглядатаем в лагере персов о бессердечном намерении Камбиза убить своего брата, Пирхум понял, что сейчас ему выгоднее всего предупредить царевича о готовящемся покушении. Но, припрятав свое решение в глубине своей до сих пор не изменявшей памяти, занятый проводами сына, жрец еще не обдумал тщательно, каким образом он предупредит царевича. Поэтому, как это часто бывает, жрец не учел всех побочных обстоятельств, способных помешать осуществлению его замысла, понадеявшись на то, что Сузы, где пребывает царевич, гораздо ближе к Вавилону, чем к Мемфису.

Но сейчас, когда его сын был в пути и обозревал тучные поля по обеим сторонам дороги, утоптанной за многие века миллионами человеческих ног, колесами колесниц, тяжелогруженных повозок, копытами скакунов и вьючных животных, жрец понял, что он может не успеть претворить в жизнь свой замысел. Раздосадованный, он ускорил шаг, словно это могло помочь ему наверстать упущенное время.

Опытный лазутчик Пирхума послал в храм Мардука двух почтовых голубей, прикрепив к лапкам исписанный папирус. Понимая, какие важные сведения ему удалось добыть для своего господина, лазутчик на тот случай, если голубей перехватят в небе хищные птицы (как оно и случилось - голуби не долетели до Вавилона!), отправил к берегам Евфрата своего надежного раба, зашив донесение в его одежде. Представ перед Пирхумом, не поднимающий глаз утверждал, что, покидая лагерь персов, он видел Прексаспа среди остальных царедворцев Камбиза. И, успокоенный тогда заверениями разговорчивого раба, жрец упустил несколько дней...

Но нет ничего удивительного в том, что Прексасп смог опередить одинокого раба, даже если покинул лагерь на берегу Нила через неделю после его отправления, а не сразу же вслед за ним.