Анатолий Манаков - Тринадцатый знак

Называя себя "философствующим анархистом", он не ждал от политиков ничего доброго и плодотворного, презирал идеологов, как худшее сословие людей, "готовых убивать за идею". Несмотря на скептическое отношение к любым попыткам осчастливить человечество, был опьянен жизнью и свято верил в высокое предназначение писательского творчества. Высокая поэзия и жизненная мудрость жили в его сердце, отсюда и вывод, к которому пришел Миллер: святого и преступника разделяет лишь тонкая ниточка.

"Делай все, что хочешь, но пусть в мире будет экстаз!" - свою литанию1 Миллер повторяет в созданных им ро-манах, ожидая от людей интенсивных действий и творческих результатов. Идеи без жизненной энергии писатель отвергал как неспособные превратиться в действие. По мнению "великого маньяка любви", тот, кто разрешит загадку секса, развалит мир на части. Сам Миллер загадки этой не разрешил, но, призывая к экстазу, в своих книгах воздал хвалу женщине - самой страстной, самой красивой, самой сумасшедшей. Сексуальность для Миллера стала наиболее высоким облагораживающим выражением нежности и любви.

Странствуя в потаенных лабиринтах своей души, он пытался познать себя. И пожалуй, никто еще в литературе до него не был столь откровенен с читателем и не насмехался так искренне над самим собой. Эротическое в романах Миллера по-своему эстетично, наполнено откровениями, магически привлекающими внимание читателя. А может быть, с помощью эротики он изгонял дьявола из самого себя?..

В мировосприятии Миллера присутствует все, кроме грусти и тоски. Смех и ирония "с проклятием радости на губах" наполняют страницы его книг. Отчаявшийся, но веселый человек для него - искренний человек. Отчаяние и радость служили писателю первоосновой для работы, плоды которой предназначались читателю, стремившемуся избавиться от предрассудков, не веря ни в какие душеспасительные средства за пределами собственного внутреннего мира, в каждом он боготворил творческое начало. Его пленяли литература, музыка, акварельная живопись, он верил в женщин, относился к ним нежно и трепетно.

Когда ему перевалило за восемьдесят, Миллер оставался в добром здравии, не признавал никаких диет, спал без снотворного, наслаждался запахами цветов, видом гор и океана, считая себя самым счастливым человеком на земле, который должен молиться утром и вечером Создателю за то, что тот оберег его и послал спасительные силы.

Оставаясь верным своему девизу: "Всегда быть веселым и жизнерадостным", Миллер освободился от всех идолов и идеологий, погрузился в океан жизни и чувствовал себя там, как рыба в воде. "Я не стараюсь убедить других в правоте своей точки зрения и моих средств, - писал он в автобиографии. - Не считаю себя выше тех, у кого интеллект ограничен. Можно бороться со злом, но перед глупостью мы безоружны. С трудом я вынужден согласиться: человеческие существа склонны действовать посредством тех же механизмов, что и животные. Мы же, и в этом ирония нашей трагедии, часто поступаем подло, оправдывая себя якобы достойными мотивами и даже благословениями Всевышнего. Животное, в отличие от нас, никогда не ищет оправдания своим действиям".

Но будучи откровенным писатель признавался, что ему все же недостает любви и душевного покоя. "Почему только мне кажется, что все сразу изменится, когда я буду обладать любимой и любящей женщиной? - спрашивал он себя. - Не все, а я сам изменюсь и ничто другое. Даже самый слабый и одинокий человек должен одержать победу, если будет готов отдать любимой все до последней капли крови. Никакая женщина не устоит перед дарованной ей абсолютной любовью, поверит ему и почувствует в нем Бога... Каждый божий день мы истребляем в себе прекраснейшие чувства, потому что нам не хватает воли поверить в наши силы, в наше понимание истины и красоты. Человек в состоянии душевного спокойствия и честный перед самим собой способен открывать глубочайшие истины. И все эти силы берутся из одного и того же источника. Мы все - частицы мироздания, короли, поэты, музыканты. Нам нужно только приоткрыться и обнаружить то, что уже есть. Друг всегда с тобой и в трудную минуту готов помочь. Но вот когда тебе хорошо и ты добиваешься какого-то огромного успеха, друг может нарушить верность тебе, ибо дружба основывается на равенстве и общности. Чтобы поддержать тебя в такие моменты, нужна женщина, в которой ты нашел себя, а в тебе она видит отражение своих самых сокровенных помыслов и желаний".

Пытаясь найти смысл в хаотическом многообразии мира и создать новый синтез обобщенной картины Вселенной, Миллер предложил собственную трактовку реальности и религии - отдаться течению жизни и не бороться со своей судьбой. В любви же видел залог способности человека подняться над бессмысленностью обыденности и погрузиться в космическую вечность, в ту божественную энергию, которая рождается сама по себе. Свой скептицизм считал определенной позицией, в которой присутствуют и вера и неверие, хотел быть открытым к восприятию жизни, не рассуждать о значении своих поступков слишком серьезно, а просто делать так, как получается. Предпочитал писать, обходясь в своих сюжетах без драм и мелодрам, без сентиментальности и романтизма. Секс же для него был едва исследованным океаном сил, не подвластных разуму, как и сама жизнь - загадкой.

Если меня кто и вербовал в Америке, то отнюдь не ФБР, хотя воображаю, сколько средств израсходовала контрразведка, прежде чем сделать вывод о бесплодности этих затей. Если кто меня и вербовал, то именно Генри Миллер своим пониманием смысла земного бытия. И не в одной Америке, а во всем земном Братстве Человеческом.

У каждого из нас собственный жизненный опыт, и независимо друг от друга пришли мы к общему знанию: даже во имя самых благих намерений, но низвергая своих граждан до роли послушных инструментов, любое государство не вправе рассчитывать на таких "карликов" в создании действительно чего-то великого. Для грандиозных социальных преобразований должна быть востребована способность людей объединиться во имя всемирного Братства Человеческого, а этого не в состоянии сделать трусливые, невежественные, с рабской душой людишки, и к каким бы политическим партиям они ни принадлежали, все равно они неизбежно загубят самые благородные помыслы. Нам обоим - Миллеру и мне - казалось отвратительным зрелище кровавых побоищ из "высоких принципов" политической или религиозной веры. Было обидно, почему люди не видят, что Земля - тот единственный Рай, который у них вообще может быть, но только если они откроют глаза и сделают себя духовно приспособленными к нему.

"Все, мною написанное, - предупреждал Миллер, - начинено динамитом, который однажды взорвется и уничтожит воздвигнутые вокруг меня барьеры. Если этого не произойдет, значит, я заложил в свои слова недостаточно взрывчатки".