Сергей Бурин - Великие пророчества о России

Среди тех, кто оставил воспоминания о Е. П. Блаватской, был и ее двоюродный брат С. Ю. Витте. Приведем выдержки из них: «Когда я познакомился с ней, то был поражен ее громаднейшим талантом все схватывать самым быстрым образом: никогда не учившись музыке, она сама выучилась играть на фортепиано и давала концерты в Париже (и в Лондоне); никогда не изучая теорию музыки, она сделалась капельмейстером оркестра и хора у сербского короля Милана; давала спиритические представления; никогда серьезно не изучая языков, она говорила по-французски, по-английски и на других европейских языках, как на своем родном языке; никогда не изучая серьезно русской грамматики и литературы, многократно, на моих глазах, она писала длиннейшие письма стихами своим знакомым и родным с такой легкостью, с которой я не мог бы написать письмо прозой; она могла писать целые листы стихами, которые лились, как музыка, и которые не содержали ничего серьезного; она писала с легкостью всевозможные газетные статьи на самые серьезные темы, совсем не зная основательно того предмета, о котором писала; могла, смотря в глаза, говорить и рассказывать самые небывалые вещи, выражаясь иначе — неправду, и с таким убеждением, с каким говорят только те лица, которые никогда, кроме правды, ничего не говорят. Рассказывая небывалые вещи и неправду, она, по-видимому, сама была уверена в том, что то, что она говорила, действительно было, что это правда, поэтому я не могу не сказать, что в ней было что-то демоническое, сказав попросту, что-то чертовское, хотя, в сущности, она была очень незлобивым, добрым человеком. Она обладала такими громаднейшими голубыми глазами, каких я никогда в жизни ни у кого не видел, и когда она начинала что-нибудь рассказывать, а в особенности небылицу, неправду, то эти глаза все время страшно искрились, и меня поэтому не удивляет, что она имела громадное влияние на многих людей, склонных к грубому мистицизму, ко всему необыкновенному, т. е. на людей, которым приелась жизнь на нашей планете и которые не могут возвыситься до истинного понимания и чувствования предстоящей всем нам загробной жизни, т. е. на людей, которые ищут начал загробной жизни, и так как они их душе недоступны, то они стараются увлечься хотя бы фальсификацией этой будущей жизни…

… В конце концов если нужно доказательство, что человек не есть животное, что в нем есть душа, которая не может быть объяснена каким-нибудь материальным происхождением, то Блаватская может служить этому отличным доказательством: в ней, несомненно, был дух, совершенно независимый от ее физического или физиологического существования. Вопрос только в том, каков был этот дух, а если встать на точку зрения представления о загробной жизни, что она делится на ад, чистилище и рай, то весь вопрос только в том, из какой именно части вышел тот дух, который поселился в Блаватской на время ее земной жизни».

Одной из тайн Е. П. Блаватской, до сих пор окончательно не раскрытой, является ее письмо от 26 декабря 1872 года начальнику жандармского управления города Одессы III отделения собственной его императорского величества канцелярии. По сей день не совсем ясно, что побудило Е. П. Блаватскую взяться за перо и обратиться к русским жандармам с предложением своих услуг.

Может быть, Блаватская захотела обрести связь с Родиной, получить прощение за нарушение законов Российской империи? Ведь она покинула Россию нелегально, не оформив заграничного паспорта, не испросив на поездку в Константинополь разрешения властей. Елена Петровна пишет об этом своем единственном «преступлении» в письме, подчеркивая, что больше никаких противоправных действий она не совершала. Может быть, это злополучное письмо появилось на свет в результате тех несчастий, которые обрушились на нее: смерть в 1867 году ее внебрачного сына Юрия (мальчику было пять лет), гибель Митровича во время кораблекрушения летом 1871 года?

Елена Петровна утверждала, однако, что Юрий был ею усыновлен и являлся внебрачным сыном сестры ее мужа — Надежды Блаватской. Во всяком случае, эти две смерти стали для нее страшным испытанием. Так, в письме к тете Надежде Фадеевой, объясняя свой разрыв с христианской Церковью, она писала, что «бог русской православной церкви умер для нее в тот день, когда не стало Юры».

А может быть, написанию этого письма способствовали бесконечные ссоры с родственниками во время пребывания в Одессе в апреле 1872 года. Как бы то ни было, письмо, сравнительно недавно обнаруженное в одесском архиве, по мысли его публикаторов, должно было стать неоспоримым свидетельством якобы духовного изъяна русской теософки, убийственным компроматом против нее. Ведь становиться тайным осведомителем, соглядатаем, стукачом, секретным агентом по доброй воле во все времена и во всех государствах считалось и считается постыдным, самым последним делом.

Но таким ли уж действительно злополучным было это письмо?

Елена Петровна Блаватская предлагала себя русскому правительству в качестве международного агента. В частности, в своем письме она исповедовалась. Она писала о своих возможностях, на сей раз связанных не с ее медиумическими способностями, а с ее образованием.

Комментаторы этого злополучного письма Елены Петровны Блаватской квалифицируют его прежде всего как изначально преступное с точки зрения морали деяние. Вынося подобный обвинительный вердикт, они полностью игнорируют как внешние факторы, так и внутренние побуждения Блаватской. Многие из этих комментаторов настолько предвзяты в недоброжелательном отношении к автору письма, что не хотят даже вчитаться в него и потому-то превратно толкуют его содержание. Они попросту не замечают, каков характер услуг, предлагаемых Блаватской через охранное отделение русскому правительству, каковы истинные цели ее обращения, в основе которых, как она пишет, верность России и ее интересам.

Совершенно ясно, что Блаватская видела себя искусной и проницательной лазутчицей в чужом стане, разведчицей и готова была в соответствии со своей новой ролью пойти на всяческие жертвы, лишения и невзгоды не ради корысти, а ради интересов государства Российского.

В конце концов то, что предлагала русским жандармам Блаватская, означало ее переход в ряды тех, кого на современном языке разведки называют «нелегалами», она даже не рассчитывала на дипломатический иммунитет. Нельзя также не учитывать того, что имперское, державное мышление среди деятелей русской культуры было свойственно не одной Блаватской. XIX век — это век борьбы империй за сферы своего влияния. Блаватская предлагала свои услуги в качестве тайного агента прежде всего в Египте и Индии. Ее главным врагом была Англия. Нельзя забывать о том, что такой патриотизм в русских людях укрепила Крымская война 1853–1856 годов за господство на Ближнем Востоке.