Созерко Мальсагов - Адский остров. Советская тюрьма на далеком севере

Весь город устремился к тюрьме. Ведущие к ней улицы были заполнены народом, многие аплодировали. Демонстрацию не удалось остановить ни уговорами, ни угрозами. В течение двух часов раздавались истошные вопли. В конце концов ГПУ применило силу. Два полка специальных войск ГПУ — ЧОН [20]сломили сопротивление толпы и ринулись к тюрьме. ГПУ настоятельно потребовало самого жестокого наказания для восставших. Организаторов в тот же день расстреляли на тюремном дворе, остальных заключенных избили шомполами. Две недели тюрьма совершенно не отапливалась, хотя стояли сильные морозы. Все окна были разбиты. Узники посадили на голодный паек и отобрали у них шерстяные одеяла. Те из заключенных, которые стонали от холода громче остальных, были сосланы на Соловки на пять лет. Грохальский относился к их числу.

Через шесть месяцев Васько заявил, что Грохальский не только громко стонал, но и был также одним из подстрекавших демонстрации, в связи с чем последний и был расстрелян.

Квициньский, которого Фельдман отправил в Москву для разбирательства после расследования в Холмогорах, уже известен читателю. За свои страшные преступления он не понес никакого наказания и до сих пор продолжает на Соловках «славные» традиции «Белого дома», постоянно прибегая к помощи «смоленских палок».

До смены кабинета весной 1924 года комендантом Кемского лагеря, как я уже упоминал, был Гладков — покровитель всех уголовников. Но более могущественного защитника своих интересов уголовники обрели в лице жены Гладкова, простой калужской крестьянки, которая полностью держала в кулаке своего мужа. Официальное ее звание — администратор. Но весь лагерь обращался к ней почтительно, называя «Мать». Этим именем нарекла ее благодарная шпана. И действительно, она была матерью для уголовников. Эта женщина позволяла им не работать, освобождая при этом от наказаний, вступалась, когда они занимались грабежами других заключенных, прочими бесчинствами. Было совершенно бессмысленно подавать жалобу Гладкову о том, что уголовники украли у вас последнюю пару брюк. Комендант Кемского распределительного центра неизменно давал один и тот же ответ, прибавляя к нему несколько непечатных выражений: «Меня не интересует, ограбили они тебя или нет, раньше у моей шпаны ничего не было, а ты — буржуй».

Под покровительством Гладкова и «Матери» уголовники осуществляли в лагерях свою диктатуру. Фактически, они и по сей день — привилегированная каста, аристократия Соловецких островов.

Помощником Кемского коменданта до смены кабинета был Климов, тоже из арестованных чекистов. До поступления на службу в ведомство Дзержинского он являлся комендантом Московского Кремля. Несколько позже входил в свиту Троцкого. После переброски на работу в ГПУ он проявил блестящие способности во взятковзимании, уже начал было посягать на кусок хлеба самого председателя губернского ГПУ, в связи с чем шеф поспешил избавиться от него, сослав его на Соловки сроком на десять лет.

Но талантливые люди везде на виду. На Соловках Климов продолжал свое прежнее дело — взяточничество. Группа «Казино» привезла с собой во владения СЛОНа большие суммы денег и вдобавок каждый месяц получала дотации от мадам Каменевой. Представители этой группы просто засыпали Климова деньгами, а в ответ он освобождал их от работ.

В 1924 году — вместо того чтобы предстать перед судом — Климов был переведен в Соловецкий монастырь и там возглавил ВОХР [21]. На его место прибыл человек по имени Провоторов, но вскоре от оттуда уехал и стал комендантом Конд-острова близ Попова острова.

Помощником Гладкова и «Матери» по хозяйственной части был арестованный чекист Мамонов, молодой человек двадцати двух — двадцати трех лет. Его сослали на Соловки на десять лет по причине тех же «добродетельных» поступков, совершаемых всеми его коллегами: взяточничества, пьянства, жестокого обращения с заключенными.

Несмотря на свою молодость, Мамонов был опытным человеком. Невообразимым воровством государственного имущества (о чем он сам регулярно сообщал народу, когда напивался), мошенничеством, и совершенной некомпетентностью он полностью развалил хозяйство Кемлагеря, а счета привел в полный беспорядок. Московский чекист Кириловский, который в конце марта 1924 года сменил Гладкова, отказался принимать руководство лагерем до тех пор, пока специальная комиссия не расследует деяния Мамонова. Поэтому центром была назначена следственная группа. Она провела за проверкой мамоновских счетов и хозяйственных книг ровно пять месяцев, день в день. Открылась страшная картина материального урона, воровства и мошенничества, но Мамонов так и не понес наказания.

Сама природа противится существованию такого явления, как каторга. Соловецкие лагеря особого назначения находятся на весьма отдаленном севере. Климат там суровый и влажный. Лето длится только два — два с половиной месяца. Снег начинает стаивать очень поздно, и весна всегда задерживается. Часты бури, метели, пронизывающие северные и северо-восточные ветрры. Девять месяцев в году Соловецкий монастырь полностью отрезан от внешнего мира. Особенно угнетает долгая сумрачная зима, тем более что освещение в бараках скудное Сырость, распространяемая соловецкими болотами, вредно воздействует на здоровье заключенных, и без того изнуренных тяжелым физическим трудом.

Монастырский Кремль, огороженный высокой каменной стеной, напоминает крепость. Там, в бывших монашеских кельях, живут контрреволюционеры и шпана. Им пришлось самим обеспечить себя койками, столами и топливом. Кроме того, эти группы заключенных занимают еще и церкви. Последние не так давно были разграблены, и многие из них стоят с разбитыми окнами. Помимо основных (Преображенского, Троицко-Зосимо-Савватиевского и Успенского соборов, а также храмов св. Николая, св. Филиппа и Благовещения Богородицы) существует еще около десяти церквей и часовен, а также множество отдельных отшельнических жилищ, где расквартированы политические. Чекистам же отвели дом архимандрита и лучшие кельи.

Попов остров имеет около трех миль в длину и две мили в ширину. Пролив между ним и материком узок (всего в четверть мили) и неглубок. Поэтому оказалось возможным перекинуть через него мост на деревянных сваях для узкоколейки, которая связывает остров с городом Кемь — ответвлением от линии Петрозаводск — Кемь — Мурманск.

Расстояние между станцией на Поповом острове и станцией Кемь (она находится в двух милях от города) около восьми миль: кроме того, ближе к Кеми на железной дороге есть еще и полустанок. Деревянная пешеходная дорога, сделанная из бревен, ведет из лагеря к островной станции. И точно такие же дороги связывают различные строения.