Созерко Мальсагов - Адский остров. Советская тюрьма на далеком севере

В монастыре и на Поповом острове содержится большое количество лиц, официально прикрепленных к дипломатическим миссиям иностранных государств. Преимущественно это поляки, финны, эстонцы и литовцы — сотрудники дипломатических представительств, консульств и миссий соответствующих стран, арестованные по обвинению в «шпионаже», и реже — по обвинению в «спекуляциях».

Все иностранцы живут одной только надеждой, что правительствами своих стран они будут обменяны на коммунистов. Администрация обходится с ними самым жестоким образом. Они получают тот же паек, что и контрреволюционеры, а выполняемая ими работа большей частью чрезвычайно тяжела.

За последнее время предпринималось несколько попыток бегства. Они осуществлялись (причем, всегда неудачно) главным образом эстонцами, латышами, финнами и поляками. Поэтому Ногтев распорядился, чтобы заключенные этих национальностей не привлекались к работам вне лагерей.

Вначале попытки побега карались жестоким избиением, а затем — расстрелом (хотя, согласно правилам, максимальным наказанием является продление срока заключения на один год).

В марте 1925 года некий финн попытался бежать из Соловецкого монастыря. Сопровождаемый часовым, он направился к уборной и, перемахнув через стену, оказался на берегу моря. В этих широтах весна преимущественно наступает поздно, от чего слой льда на море, расположенном от Кремля, был еще довольно прочен для того, чтобы выдержать человеческое тело. Финн, со скоростью, на какую только был способен, бежал в сторону леса по узкой ледяной кромке вдоль берега. Побег был обнаружен, подняли тревогу, и вдогонку беглецу раздались выстрелы. Прежде чем финн достиг леса (где он мог бы укрыться и переждать до более благоприятного для продолжения побега момента и избежать поимки) лед перед ним неожиданно надломился, и беглец застыл в нерешительности. Чекисты схватили его.

Финна вернули в лагерь. Его истязали около часа с такой жестокостью, что сломались даже толстые «смоленские палки». Затем, весь окровавленный, он был расстрелян.

Весной 1924 года на Поповом острове был заменен персонал. Члены же УСЛОНа (Управление Северными лагерями специального назначения) и руководители монастыря остались на своих местах. Это как раз и было то, что заключенные прозвали «сменой кабинета».

Вместо Гладкова начальником Кемлагеря был назначен Иван Иванович Кириловский, бывший сержант одного из гвардейских полков. Как уже говорилось выше, он отказывался принять руководство лагерем, до тех пор, пока центральным правительством не будет назначена специальная комиссия по проверке лагерной документации. Когда комиссия обнаружила расточительство и мошенничество в невообразимых размерах, Гладкова приговорили к 5-летней ссылке за «мошенничество и халатное отношение к возложенным обязанностям». Мамонов, имевший непосредственное отношение к преступлению, не понес никакого наказания. И вероятно поэтому, сам Гладков через два дня после вынесения приговора был прощен и получил назначение в ГПУ города Калуги.

До прибытия Кириловского, по лагерю прошла молва, что он вполне приличный человек. Скоро представилась возможность воочию убедиться в его «порядочности». Кириловский до сих пор стоит во главе лагеря, имея тех же помощников.

Его приезд оказался подходящим поводом для проведения прекрасно отрепетированной церемонии. Эйхманс (уже знакомый читателю), чьей мечтой было превратить лагеря в военные поселения аракчеевской эпохи [33], несколько дней подряд выстраивал голодных арестантов, включая женщин и детей, и заставлял их разучивать различные движения, подчиняться словам команды — и все это было пронизано военным духом.

Когда Кириловский приблизился к лагерю, нас выстроили в два ряда. «Внимание! Равнение направо!» Староста подошел к Кириловскому с рапортом: «Во вверенном мне трудовом полку все в порядке». То же самое проделали командиры трудовых рот. Затем Кириловский поприветствовал нас: «Добрый день!».

Этот пошлый фарс продолжался в течение часа. Под конец Кириловский спросил, имеет ли кто-нибудь просьбы или жалобы на администрацию. Конечно же, вопрос остался без ответа. Если бы кто-то и набрался дерзости высказать жалобу, то его в тот же день бросили бы на Секирку (место пыток) и забили бы до смерти «смоленскими палками».

Помощником Кириловского по административной части был, как я уже упоминал, Торопов, отпетый негодяй с вытаращенными бараньими глазами. Первоначально он командовал взводом 95-й дивизии войск ГПУ, охраняющей Попов остров. Помимо безнадежной глупости, неотъемлемой чертой его характера является манера обзаводиться женой каждый раз по прибытии на новое место. На Поповом острове Торопов не удовольствовался гаремом из арестанток и в шестой раз женился на «трескоедке» («трескоеды» — название, придуманное для жителей рыбацких поселков в окрестностях лагеря, и чьей основной пищей является треска).

Помощником Кириловского по хозяйственной части был Николай Николаевич Попов. Он на удивление хорошо одевался и, как ни странно, не являлся ни чекистом, ни даже коммунистом. Это был очень загадочный субъект. Иногда Попов говорил, что некогда был гвардейским офицером, иногда — что служил в министерстве при царе, иногда — что являлся адъютантом Троцкого. Но в любом случае он производил впечатление хорошо образованного человека и внешне походил на поляка. Попов заикался. К контрреволюционерам он относился со злобой и ожесточением. Когда заключенные, следуя на работу, проходили мимо него, он обращался к окружающим его чекистам нарочито громким голосом, чтобы услышали контрреволюционеры: «Это шайка уголовников. Вы слышите — уголовников. Они враги. Мы приструним эту свору!»

«Смена кабинета» мало изменила положение заключенных. Единственной переменой было то, что их «приструнили», а разворовывание администрацией казенных денег и арестантских, и без того скромных, пайков, стало еще более регулярным, нежели раньше. Гладков крал не таясь, Кириловский же — прикрываясь своею «честностью».

Общая картина соловецкой жизни и порядков — печальный звон колокола, сзывающий на работу; репрессии, античеловеческий характер деятельности персонала — осталась прежней.