Пьер Монтэ - Египет Рамсесов

Землевладельцев иногда изображали на поле, где они сами жали и собирали колосья. На этих изображениях они в той же парадной белой гофрированной одежде. Возникала мысль, что они делали, так сказать, зачин, а потом уступали место настоящим жнецам. Но в действительности художники изображали таким образом эпизод из будущей жизни на загробных полях Налу, где всего было вдоволь, но каждый должен был работать сам. [260] Wr. Atl., I, 14, 19. Именно этим и занимался Мена – сидя на табурете на скрещенных ножках в тени сикомора рядом со всевозможными яствами.

Работы начинались на рассвете и заканчивались только в сумерках. Под жарким солнцем жнецы останавливались время от времени, брали серп под мышку и выпивали кружку воды.

«Дай много земледельцу и мне дай воды, чтобы я утолил жажду». [261] Petosiris, надпись 52. В древности люди были более требовательными. Один их них говорит: «Пива тому, кто жнет ячмень!» [262] Montet. Vie privée, c. 202. (Может быть, потому, что пиво делали в основном из ячменя-беша?) Жнецов, которые слишком часто останавливались, тут же сурово отчитывал надсмотрщик:

«Солнце сияет, все это видят. Но еще ничего не получили из твоих рук. Ты связал хоть один сноп? Не останавливайся больше и не пей в этот день, пока не закончишь работу!»

Жнецы изнемогали под солнцем, а несколько человек сидели в тени, уронив голову на колени. Кто это – работники, улизнувшие от бдительного взгляда надсмотрщика, любопытные зеваки или слуги хозяина, ожидающие, когда он закончит свои дела? Неизвестно. Среди них мы видим также сидящего на мешке музыканта, который играет на своей флейте. Это наш старый знакомый, ибо мы уже видели его в гробнице Ти (Чи) времен Древнего царства, где такой же музыкант с флейтой длиной в два локтя следовал за рядом жнецов. Перед ним шел один из жнецов, который бил в ладоши, не выпуская из-под руки серпа, и пел песню погонщика быков, а затем другую, которая начиналась словами: «Я двинулся в путь, я иду!»

Таким образом, гнев надсмотрщика был скорее всего показным. У Пахери нет флейтистов, но жнецы сами импровизируют песню-диалог:

Собравшиеся зеваки не ждут, пока все поле будет сжато, и подбирают пропущенные колосья или выпрашивают осыпавшееся зерно. Это женщины и дети. Вот одна женщина протягивает руку и просит: «Дай мне хоть горсть! Я пришла [вчера] вечером. Не будь же сегодня злым, как вчера!»

На это жнец, к которому обратились с подобной просьбой, отвечает довольно резко: «Убирайся с тем, что у тебя в руке! Уже не раз прогоняли за такое».

В очень древние времена существовал обычай отдавать работникам в конце жатвы столько ячменя и других злаков, сколько они смогли сжать за один день. Этот обычай сохранялся на протяжении эпохи фараонов. У Петосириса, когда жнецы работали на хозяина, они говорили: «Я хороший работник, который приносит зерно и наполняет две житницы для своего господина даже в плохие годы усердием своих рук всеми полевыми злаками, когда приходит сезон „ахет“».

Но теперь наступает черед жнецов. И они говорят: «Да возрадуются дважды те, кто сделал в этот день поля изобильными! Они оставили крестьянам все, что они соберут».

Другие, хоть и жалуются, что им оставили мало, все же утверждают, что и это немногое стоит собрать:

«Маленький сноп за весь день, я работаю ради него. Если ты будешь жать за один этот сноп, лучи солнца падут на нас, озаряя наши труды». [263] Petosiris, надписи 51 и 52.

Опасаясь воров и прожорливых птиц, зерно сразу увозили. В районе Мемфиса сжатые колосья перевозили на ослах. Вот целая вереница ослов, ведомых погонщиком, прибывает на поле, вздымая тучи пыли. Снопы бросают в веревочные вьючные мешки. Когда они заполняются, сверху еще накладывают снопы и перевязывают веревками. Ослы несут ношу, перед ними скачут ослята, до которых никому нет дела, а погонщики шутят или бранятся, размахивая палками: «Я привез четыре кувшина пива!» – «А я, пока ты сидел (без дела), отвез на моих ослах 202 мешка!» [264] Рельеф из Лейдена, cat. № 50 (Wr. Atl., XX, 1, 422). Мемфисские рельефы времен Древнего царства подтверждают, что тогда урожай увозили на ослах ( Montet. Vie privée, c. 206).

В Верхнем Египте иногда тоже использовали ослов, [265] Wr. Atl., I, 61 (Panehsy). но обычно сжатые колосья переносили люди. Может быть, поэтому, чтобы сократить сроки уборки урожая, колосья срезали очень коротко, оставляя на полях длинную солому. Колосья уносили в веревочных сетках, натянутых на деревянные рамы с двумя ручками. Когда такая сетка заполнялась и в нее уже невозможно было добавить и горсти колосьев, в ручки этих носилок вставляли шест длиной в четыре-пять локтей и закрепляли его узлами. Двое носильщиков поднимали шест на плечи и несли сетку с колосьями на ток, весело распевая, словно для того, чтобы доказать писцу, что их участь не хуже: «Солнце светит в спину. А Шу мы дадим за ячмень рыбу!»

Один из писцов подгоняет их, говоря, что, если они не поторопятся, их застигнет новый разлив. Он говорит: «Эй вы, поспешите! Пошевелите ногами! Вот уже идет вода. Вот она сейчас дойдет до снопов!»

Он, конечно, преувеличивает, потому что до следующего разлива Нила по крайней мере еще два месяца. [266] Paheri, 3. Аналогичные изображения см.: Wr. Atl., I.

Эту сцену сменяет другая. Один носильщик взялся за шест носилок с колосьями. Другой тоже берет шест, но явно старается замедлить ритм работы. Он говорит: «Не нравится эта сетка с колосьями моему плечу. Какая она тяжелая, о сердце мое!»

Колосья разбрасывают на току, где земля хорошо утоптана. Когда слой колосьев достаточно толст, на ток вступают быки, погонщики с кнутами и работники с вилами. Быки топчутся на току, а работники перетряхивают пилами колосья. Жара и пыль делали эту работу нелегкой. И все же погонщик подгоняет быков:

Время от времени какой-нибудь бык наклоняется, подбирает все, что попадется, – солому и зерно, но никто не обращает на это внимания. [267] Wr. Atl, I, 193, 346, 231.

Когда быков уводили, работники еще старались вилами частично отделить зерно от соломы. Более мягкая, чем порно, полова оказывалась сверху. Ее можно было смести метелками. Под конец для этого использовался своего рода дуршлаг. Работник наполнял его зерном, брал за ручку, поднимался на цыпочки как можно выше и высыпал зерно, чтобы ветер сдувал полову. [268] Mem. Tyt, I, 120, а также см. ссылку на примеч. 32.