Лоуренс Бергрин - Марко Поло. От Венеции до Ксанаду

Церемония началась в духе милосердия: дож официально встретился со всеми политическими и личными врагами, устанавливая новый дух доброй воли и доверия.

По окончании церемонии командующий флотом Республики провел корабли мимо дворца дожа, читая при этом молитву за дожа и за Венецию и окончив ее словами: «Да поможет вам святой Марк!» Галеры рассыпались по городским каналам, а за ними следовали все суда с окрестных островов.

Затем празднество переместилось на сушу, где члены гильдий по двое маршировали по узким улочкам Венеции в костюмах, представляющих род занятий каждой. Все они прошествовали перед дожем и его женой-догарессой. Там были моряки в белых одеждах с красными звездами, меховщики в шапках с горностаевой оторочкой, ткачи в оливковых венках и с оливковыми ветками в руках, мастера-ремесленники в золотых и пурпурных одеяниях и даже стегальщики в плащах, украшенных лилиями, с гирляндами из бус на головах, а также сапожники, цирюльники, стеклодувы в алых плащах, отороченных мехом, — все богатство и слава Венеции.

По словам очевидца Мартино да Канале, оставившего описание празднества, торжества в честь нового дожа длились целую неделю. Такими празднествами венецианцы демонстрировали свою убежденность, что фортуна им покровительствует.

Вне праздников жизнь в Венеции бывала жестока. Женщины считались людьми второго сорта и рассматривались как движимое имущество. Рабовладение было обиходным явлением, особенно владение (и злоупотребление) рабынями, чьи хозяева, даже состоявшие в браке, использовали их для сексуальных услуг. Укоренившиеся обычаи закрепляли униженное положение женщин. Будущему мужу венецианцы давали такой совет: «Мужу не следует руководствоваться советом жены, не способной к здравому суждению, поскольку конституция ее не здрава и сильна, но слаба и ущербна».

Однако это мрачное общество было родиной Поло, здесь был его дом, полный незаконных детей и рабов, но надежный и безопасный, и в городе скандалов его репутация оставалась сравнительно безупречной.

За неполных двести лет с тех пор, как мощи святого Марка освятили Венецию, Республика немало продвинулась к овладению Адриатикой и приморскими областями. Венецианский флот научился встречать боем грабителей, таких как норманны под предводительством Робера Жискара, чья армада грозила преградить Венеции пути через Средиземное море. В яростной схватке с судами Жискара, случившейся в Адриатике у западного албанского города Дураццо, венецианские корабли, не сумев пробиться в гавань, сцепившись, образовали плавучий остров, заградив проход. При подходе вражеских судов венецианцы на лодках, спущенных с «плавучего острова», пускали примитивные торпеды из бревен навстречу подступающим кораблям, топя их или нанося тяжелые повреждения. Тем не менее Дураццо остался за норманнами, в то время как венецианские купеческие и боевые суда рыскали по Средиземноморью в поисках добычи. Пожалуй, ни в одном городе-государстве коммерция так не сближалась с военным искусством, как в Венеции, где война и торговля стали почти синонимами. Республика практически непрерывно находилась в состоянии войны: то в форме партизанских действий, то в холодной войне, споря за территории и влияние, то в жестоких сражениях с решительным врагом. Не всякий раз победа оставалась за Венецией, но ее солдаты и моряки всегда готовы были с боем отстаивать коммерческие интересы.

Ни один из городов-государств не мог сравниться с Венецией в мореходном искусстве. Если купцы Республики пользовались почетом, то ее беспощадные моряки-воины внушали страх. Марко Поло в то или иное время выпало побывать в обеих ролях: торговца в мирное время и капитана в битве.

В 1204 году Венеция праздновала большую победу: захват Константинополя объединенными силами европейских государств, главное событие Четвертого крестового похода.

Триумф христианства во времена Марко Поло не казался предопределенным. Римская церковь вела войну за место под солнцем с множеством врагов: с исламом, с монголами, с греческой православной церковью и даже с внутренними врагами. Век веры был в то же время веком смятения, опасностей и войн.

Первоначальная цель крестовых походов была проста: позволить христианским паломникам по-прежнему посещать Гроб Господень — могилу в Иерусалиме, где, по преданию, упокоилось тело распятого Христа. Пилигримы стекались к этой святейшей из христианских святынь по меньшей мере с конца VIII века. Со временем право на Иерусалим стали оспаривать друг у друга христиане и мусульмане; и ближние, и дальние государи боролись за господство над городом. Коренной перелом произошел в 1009 году, когда фатимидский халиф Хаким — мусульманский правитель в Каире — призвал к уничтожению Гроба Господня. С тех пор христианам и иудеям, которым, на свое несчастье, довелось оказаться в Иерусалиме, грозила казнь, а христианский квартал в городе был обнесен неприступной стеной, допуск за которую был ограничен. За пять последующих лет были сожжены или разграблены тысячи церквей.

Запрет лишь подогрел желание христиан совершать паломничества в Иерусалим, церковь же организовала ряд крестовых походов — общим счетом восемь — с благородной целью вызволить христианские святыни из рук жестоких мусульман. Собранные на войну за веру с неожиданно возвысившимся исламом крестоносные воинства быстро распадались в распрях за политические выгоды и добычу. Ко времени короткого Четвертого похода (1202–1204) папство утратило власть над предприятием, главенство над которым оспаривали различные светские властители Европы. Дошло до того, что монархи порознь начинали собственные крестовые походы.

Первоначальный план Четвертого крестового похода был достаточно прост: папа Иннокентий III и проповедник Фольке из Нельи-сюр-Марн призвали одолеть мусульманское воинство. Крестоносцы собирались взять Иерусалим по пути в Египет, и им нужна была поддержка Венеции.

Венецианцы, верные своим коммерческим принципам, держались в стороне от крестовых походов. Но в данном случае их лидеры почуяли, что религиозные войны могут оказаться выгодным вложением капитала. С их точки зрения поход был попросту военной кампанией, нацеленной на достижение политических и финансовых выгод, и как таковой был понятен и близок венецианцам. После долгой торговли, затянувшейся на восемь дней, Республика согласилась перевезти 35 000 рыцарей с оруженосцами и пехотинцев, 4500 лошадей, предоставить корабли, построенные специально для этого случая, и припасы — все по вздутым до небес ценам. Французские лидеры похода страстно стремились поставить морскую силу Венеции на службу своему делу, но платить они не торопились, и в результате тысячи крестоносцев собирались в окрестностях Венеции, на Лидо, ожидая приказов и развлекаясь тем временем азартными играми и развратом.