Илья Мощанский - Катастрофа под Киевом

На этом разговор закончился. Но дальше все пошло совсем не так, как договорились Шапошников и Тимошенко. 17 сентября генерал Баграмян вылетел на боевом бомбардировщике 230-го скоростного бомбардировочного полка в Прилуки к Кирпоносу, но поручение, которое он получил, состояло в том, чтобы передать командующему фронтом следующее решение маршала Тимошенко: «Главными силами фронта незамедлительно начать отход на тыловой оборонительный рубеж по реке Псел» [70] Москаленко К. С. На юго-западном направлении. Кн. 1. М., Воениздат, 1971, с. 81. .

Что же произошло в часы между переговорами Тимошенко с Шапошниковым и вылетом Баграмяна из Ахтырки? Что же привело командующего Юго-Западным направлением к такому решению? И имел ли он на то указания Ставки?

Ответ на эти вопросы дает дальнейший ход событий. Их стремительное развитие сделало 16 сентября явным и несомненным то, что еще накануне представлялось спорным или даже невероятным: противник был уже близок к завершению окружения основных сил Юго-Западного фронта. Видимо, об этом стало известно маршалу Тимошенко. Как он рассказывал впоследствии, именно в этот момент обстановка представилась ему в ее истинном свете. И он решился, не теряя времени на согласование со Ставкой, сделать единственно возможный шаг — отвести войска. Для этого главнокомандующий немедленно отправил генерал-майора Баграмяна в штаб Юго-Западного фронта, но уже с приказом об отводе войск на новый рубеж. Приказ маршал Тимошенко изложил устно, так как, видимо, боялся ответственности за свое решение. О том, как это происходило, вспоминал в своих мемуарах сам И. Х. Баграмян: «Утром 16 сентября меня вызвали к главкому направления. В кабинете находились С. К. Тимошенко и Н. С Хрущев (ЧВС ЮЗН. — Примеч. авт. ).

— Ну что, по-прежнему рвешься к своим? — спросил маршал.

— Так точно. В такое тяжелое время я обязан быть в штабе фронта. Поскольку все пути перерезаны, прошу разрешить вылететь самолетом.

Глядя на меня с явным одобрением, главком заговорил об обстановке на киевском направлении. Оперативное положение войск фронта с каждым часом ухудшается. Противник вчера находился в двух-трех десятках километров от штаба фронта. Вот-вот может полностью нарушиться управление войсками.

Медленно потирая пальцами виски, словно утихомиривая боль, маршал сказал:

— Сейчас мы делаем все, чтобы помочь фронту: стягиваем на Ромны и Лубны все силы, которые смогли собрать, в том числе усиленный танками кавкорпус Белова и три отдельные танковые бригады. Через несколько дней к нам подойдут дивизии Руссиянова и Лизюкова (1-я гвардейская стрелковая и 1-я гвардейская мотострелковая дивизии.) Этими силами мы попытаемся пробиться навстречу окруженным войскам фронта. Мы отдаем себе отчет, что разгромить две прорвавшиеся фашистские танковые армии мы не сможем, но создадим бреши, через которые смогут выйти окруженные войска. Вот цель наших ударов. Мы уверены, что в создавшейся обстановке Верховный Главнокомандующий разрешит Юго-Западному фронту отойти к реке Псел, поэтому и решили отдать сейчас приказ на организацию выхода из окружения.

С минуту главком молча ходил по комнате.

— Сегодня же мы снова попытаемся переговорить с Москвой. Я надеюсь, что нам удастся убедить Ставку. А пока мы будем вести переговоры, Кирпонос и его штаб должны воспользоваться тем, что у противника еще нет сплошного фронта окружения.

Мне показалось, что после этих слов маршал словно сбросил с себя груз последних сомнений. Его выразительное лицо смягчилось, глубокие морщины на лбу разгладились. Чеканя слова, он продолжал:

— Доложите, товарищ Баграмян, генералу Кирпоносу, что в создавшейся обстановке Военный совет Юго-Западного направления единственно целесообразным решением для войск Юго-Западного фронта считает организованный отход. Передайте командующему фронтом мое устное приказание, оставив Киевский укрепленный район и прикрывшись небольшими силами по Днепру, незамедлительно начать отвод главных сил на тыловой оборонительный рубеж. Основная задача — при содействии наших резервов разгромить противника, вышедшего на тылы войск фронта, и в последующем перейти к обороне по реке Псел. Пусть Кирпонос проявит максимум активности, решительнее наносит удары в направлениях на Ромны и Лубны, а не ждет, пока мы его вытащим из кольца.

Я облегченно вздохнул. Появилась надежда, что не все еще потеряно. Дав указания о порядке отвода и организации управления войсками в условиях выхода из окружения, главком сказал на прощание:

— Спешите, товарищ Баграмян. И пусть Кирпонос не медлит! Ваш перелет из Полтавы в район Пирятина обеспечит генерал Фалалеев (Ф. Я. Фалалеев — командующий ВВС ЮЗН. — Примеч. авт. )».

Из-за непогоды генерал-майор И. Х. Баграмян смог вылететь лишь на следующий день — 17 сентября 1941 года. Его посадили в прозрачную башню стрелка-радиста, и в сопровождении двух истребителей бомбардировщик под командованием комэска 230-го скоростного бомбардировочного полка майора П. Ф. Симонова вылетел в направлении аэродрома Гребенка. Проскочив через заслон вражеских истребителей, летчик посадил самолет в пункте назначения. После посадки оказалось, что аэродром заминирован, но, видимо, это было сделано плохо, так как все остались живы.

Итак, генерал Кирпонос получил приказ, которого добивался уже несколько дней. И что же он сделал после этого? Не более и не менее, как усомнился в его достоверности. Решение маршала Тимошенко резко отличалось от предыдущих его указаний. Кроме того, как уже отмечено, оно было передано генерал-майором Баграмяном устно. Все это показалось Кирпоносу странным, и он запросил подтверждения у Ставки.

Это была, пожалуй, самая трагическая ошибка генерал-полковника М. П. Кирпоноса. Решение об отводе войск и без того запоздало. Запрос же, посланный командующим фронтом в Ставку, гласил: «Главком Тимошенко через заместителя начальника штаба фронта передал устное указание: основная задача — вывод армий фронта на реку Псел с разгромом подвижных групп противника в направлениях на Ромны, Лубны. Оставить минимум сил для прикрытия Днепра и Киева.

Письменные директивы главкома совершенно не дают указаний об отходе на реку Псел и разрешают взять из Киевского УР только часть сил. Налицо противоречие. Что выполнять? Считаю, что вывод войск на реку Псел правилен. При этом условии необходимо оставить полностью Киевский УР, Киев и реку Днепр. Срочно просим Ваших указаний» [71] ЦАМО Рф, ф. 229, оп. 646, д. 483, л. 235. . Еще 17 сентября, буквально за несколько минут до окончательной потери связи со штабами армий, Кирпонос успел отдать приказ 5, 21, 26-й и 37-й армиям на прорыв в восточном направлении. Находившимся вне котла силам 38-й и 40-й армий надлежало поддержать выход войск фронта из окружения ударом на Ромны и Лубны [72] ЦАМО РФ, ф. 229, оп. 161, д. 103, л. 80. .