Джастин Мароцци - Тамерлан. Завоеватель мира

Такие напоминания о смертности вполне естественны, когда человек достигает возраста Тимура. Многие, если не все люди, разменивая седьмой десяток, постепенно отходят от активной деятельности, стараясь побольше и спокойно отдыхать на склоне жизни. Но Тимур оказался совсем иным человеком. Его карьера завоевателя резко отличала его от других. После скромного начала он сумел захватить контроль над обширными территориями Азии, захватывая бывшие владения Чингис-хана одно за другим. Сначала он стал повелителем заново объединенного улуса Джагатая. Затем он забросил свою сеть на запад, прибрав к рукам владения Хулагидов и включив их в свою империю. Затем он повернулся на север и заполучил под свою руку огромный улус Джучи — Золотую Орду. Даже среди самых крупных вождей Азии он не имел себе равных. Хотя ему уже исполнилось более 60 лет, он совсем не собирался как-то успокаиваться. Труды по строительству империи продолжались, хотя это было сопряжено с большими нагрузками — физическими, интеллектуальными, эмоциональными. Он даже стал более напористым, чем прежде. Казалось, заботы о процветании империи вдыхают в него новую энергию.

Историки традиционно обвиняют Тимура за то, что он не сумел передать своим преемникам прочную империю. Хотя его праправнук Бабур основал в Индии династию Моголов, которая просуществовала до XIX века, действительно, империя Тимуридов оказалась краткоживущей. Буквально через сто лет после смерти Тимура она прекратила существовать. Причиной такой недолговечности оказалась система личной власти, которую он установил. Короче говоря, сам Тимур и был властью. Беатрис Форбс Манц в своей работе писала: «Его правительство было правительством одного человека, который вмешивался во все дела своих подчиненных и требовал прямой и безоговорочной верности ото всех — верности не государству, не правительству, но себе лично. Во время его жизни его администрация прекрасно служила этой цели».

Тимур сумел создать две параллельные структуры для управления империей. Первой было правительство, построенное по тюрко-монгольским образцам, с его наследственными чиновничьими должностями, как это было в соседних кочевых империях вроде Золотой Орды и ильханства. А второй была персидская бюрократия, существовавшая у оседлых народов на западе. Первая занималась делами судебными и военными, а вторая — финансовыми, в основном сбором налогов. Впрочем, области деятельности обеих в значительной степени перекрывали друг друга.

Персидские писцы и джагатайские амиры работали бок о бок, надзирая за местными судами — диванами, которые были созданы по всей империи. Их проверки местных властей временами вскрывали случаи крупного воровства и коррупции, наказанием за которые была смерть. Вместе они трудились, и когда требовалось собрать выкуп с покоренных городов или переписать захваченные сокровища. Тимур сохранил старую монгольскую военную систему должностей даруг — местных правителей, обычно даруя их выходцам из рода Джагатая. Эти правители, как ни странно, не должны были оставаться в своих региональных центрах. Вместо этого от них требовали повсюду сопровождать армию Тимура.

Как подметила Форбс Мапц, самое удивительное, что открывается при изучении административной системы Тимура, — это размытость и неопределенность в определениях официальных должностей и связанных с ними обязанностей. Например, традиционно считалось, что товачи обязаны заниматься комплектованием армии императора — это предполагало, что они обладают достаточной властью, однако не только они решали эту важнейшую задачу. Не менее часто для этой цели привлекались амиры.

На практике структура правительства Тимура имела не столь важное значение, если вспомнить о масштабах власти, принадлежавшей ему лично. Тимур проводил жизнь в седле, не прекращая походов. Он не уделял слишком много энергии совершенствованию государственных механизмов. Власть даруг и диванов, принцев и амиров напрямую зависела от императора.

Поднимаясь к высшей власти, Тимур умело манипулировал разными племенами, добиваясь их верности. Став императором, он продолжал эту политику. Он неохотно назначал амирами своей армии племенных вождей, которые уже имели некоторое влияние на своих соплеменников. Такое назначение дало бы им слишком много власти. Если только было возможно, Тимур передавал высшие посты своим сыновьям и внукам, принцам императорской фамилии. Омар-Шейх, его второй сын, правил Ферганой, а позднее королевством Фарс. Когда он погиб на поле боя в Курдистане, эти земли были переданы его сыну Пир-Мухаммеду, внуку Тимура. Другой внук, которого также звали Пир-Мухаммед, сын Джахангира, позднее унаследовал королевство Газни, современный Афганистан. Мираншах, до своего окончательного отстранения от власти, имел в управлении королевство Хулагу, занимающее северную Персию, Азербайджан и Багдад. Шахрух некоторое время был правителем Самарканда. Позднее он был назначен правителем Хорасана со столицей в Герате. Но при этом ни одному члену императорской фамилии не позволялось набрать слишком большое могущество. В течение всей своей жизни

Тимур не позволял ни одному из принцев королевской крови начать оспаривать его престол. Он столь ревностно охранял свою власть, что до самой смерти его официальный наследник был лишен личной власти и военных сил, которые требовались, чтобы упрочить это положение. Империя Тимура была личным творением одного человека.

Завоеватель-кочевник в стиле Чингис-хана, он всегда демонстрировал презрение к оседлой жизни крестьян. Его энергия была неисчерпаемой, а вся его жизнь проходила в вечном движении — от города к городу, от пастбища к пастбищу, через пустыни, через горы, через степи и реки. Снова и снова его армия проходила тысячи миль по самой трудной местности, наносила разгромные поражения различным противникам, возвращалась в Самарканд, а потом, после недолгого отдыха, отправлялась в новый поход. Единственной паузой в этом безостановочном кружении была зима, когда армия становилась лагерем на несколько самых холодных месяцев. Это был основополагающий принцип, однако не непреложный закон, потому что были несколько случаев, когда непреклонный Тимур приказывал дрожащим от холода воинам отправляться в поход даже в январе. Впрочем, бывали случаи, когда амирам удавалось уговорить Тимура подождать, чтобы дать воинам побольше времени оправиться от пережитого во время последнего похода. Однако это непрерывное движение обязательно продолжалось, и многочисленная орда конных лучников неслась дальше. Острые стрелы и разящие мечи оставляли позади себя дымящиеся руины, груды мертвых тел и пирамиды черепов — ужасный инструмент террора. Караваны лошадей и верблюдов везли назад самые фантастическое сокровища, награбленные при разорении величайших городов мира. Лишь один раз за всю жизнь Тимур сделал продолжительную остановку в Самарканде. Это было именно сейчас.