Джастин Мароцци - Тамерлан. Завоеватель мира

Когда я спросил профессора, какие секреты Тимура город все еще хранит, он печально улыбнулся. «Я боюсь, вы мало что найдете в Кабуле» — таков был ответ. Древняя крепость Балар-Хиссар превратилась в военную базу, закрытую для посетителей. То немногое, что Тимур построил в этом городе, давно исчезло.

Мое разочарование было очевидным. Повисла долгая тишина.

Но наконец профессор добавил: «Вы знаете, все-таки есть одно место, которое вам стоит повидать, пока вы здесь. Идите в Сады Бабура. Они разбиты самым знаменитым из потомков Тимура. Там вы найдете и его могилу».

Заложенные в середине XVI века Сады Бабура занимают большой прямоугольный участок земли на западных склонах горы Шер-и-Дарваза. Это одно из самых великолепных мест в городе, и сады сразу заставляют вспомнить культурные памятники Тимура. Сегодня они дают ценную возможность представить себе, как выглядел Кабул во времена расцвета династии Тимуридов. Это образец естественной красоты, лишенной следов переусложнения, триумф эстетического вкуса, который идеально гармонирует с его грандиозным размахом.

С того момента, когда в 1504 году Бабур захватил Кабул и сделал его своей первой столицей, он пылко полюбил этот город и даже приказал похоронить себя в его садах. Его мемуары могут дать возможность заглянуть в мир последних Тимуридов, и многие страницы в них посвящены Кабулу, Климат в городе был превосходным: «Если есть в мире такое же приятное место, я его не знаю. Даже в жару никто не мог спать ночью без шерстяного покрывала. Там имелись прекрасные местные вина, «известные своей крепостью». Как и его мирозавоевательный прапрадед, Бабур прославился своим пристрастием к выпивке. Без тени смущения он описывает один из вечеров, когда выпил столько вина, что едва мог усидеть на лошади. «Наверное, я был совершенно пьян, так как на следующий день мне сказали, что мы влетели в лагерь галопом, отпустив поводья и размахивая факелами, но я ничего этого не могу вспомнить».

В те дни, когда Бабур не занимался дегустацией местных вин, он превращался в натуралиста-любителя. Ему удалось насчитать 32 различных вида диких тюльпанов в горах, он восхищался плодородием полей и садов, в которых в изобилии произрастали «виноград, гранаты, абрикосы, яблоки, айва, груши, сливы, миндаль и грецкие орехи». Апельсины, лимоны, ревень и сахарный тростник также росли повсюду. Дров также хватало. По всему городу и в окрестных деревнях, на склонах гор, увенчанных снежными шапками, птицы наполняли воздух своими песнями. Это были соловьи, цапли, дикие утки, дрозды, голуби, сороки и, прежде всего, журавли, «величественные птицы, собирающиеся в огромные стаи, просто бесчисленные». В бурных водах реки Кабул и ее притоков на отмелях рыбаки раскидывали сети, и улов оказывался прекрасным. Одно место из рукописи Бабура должно было представлять интерес для его потомков. Город находился на важном караванном пути и «был прекрасным торговым центром. Каждый год в город приходило 10000 и даже более лошадей из Хиндустана. Огромные караваны каждый год доставляли рабов, белоснежные одежды, сахар-сырец и сладости, благовония. Многие купцы зарабатывали в три-четыре раза больше, чем потратили. В Кабуле можно было найти товары из Хорасана, Рума, Ирака и Китая, а также собственные товары Индостана».

Новые парки, дворцы и мечети возникали во время правления Бабура, и он так же старался сделать город прекрасным, как Тимур заботился о Самарканде. На большом холме, названном Четыре Сада в память о Самарканде, который он покинул, было посажено множество деревьев. Один из них, названный Великим Садом, был разбит внуком Тимура Улугбеком. Бабур выкупил его у владельца и детально описал в своих мемуарах. Река сбегала с горы,

«а по обоим берегам росли зеленые сады, восхитительные и прекрасные. Ее воды настолько чисты и холодны, что их никогда не приходится смешивать со льдом для питья. Вокруг этого места огромные платаны раскинули свою тень, и сидеть под ними крайне приятно. Тут же пробегает журчащий поток, достаточно сильный, чтобы вертеть мельничное колесо. Конечно, я приказал выпрямить его русло… Еще ниже был фонтан, названный Три Верных Друга, на холмиках вокруг него росли дубы… По пути вниз на равнину от этого фонтана во многих местах росли цветущие аргваны <���дерево багряник>, которые в этой стране можно встретить повсюду… если где-то в мире и есть место, способное соперничать в красоте с этим, когда аргваны в полном цвету, и желтое перемешивается с красным, я его не знаю».

В конце 1977 года Нэнси Дюпре, специалист по культурному наследию Афганистана, писала с восхищением о Садах Бабура:

«Войдя туда, первое, что замечаешь, — очаровательную летнюю беседку, построенную эмиром Абдур Рахманом (1880–1901). Ее укрывают тени величественных платанов, которые так любили моголы. С изящной веранды с колоннадой можно видеть внизу террасы садов с множеством фонтанов. Внутри потолок просто изумительно расписан в стиле конца XIX века…»

Два десятилетия боев неузнаваемо изменили это место. Описание Дюпре словно сделано в каком-то ином мире. Сады Бабура теперь не более чем гигантская пустошь на склоне, возвышающемся над полуразрушенным городом. Снаряды и мины изуродовали парк, воронки заменили цветочные клумбы. Аккуратные лужайки, которые сбегали к самому городу, просто исчезли. Некогда величественные платаны превратились в зазубренные пни, их срубили и распилили на дрова.

Моим гидом по садам был Шукур, афганец лет тридцати. Он бежал в Пакистан после того, как его родители погибли при ракетном обстреле Кабула 16 лет назад. Он сказал, что регулярно посещал сады вместе с семьей, но не возвращался в столицу после гибели родителей. Увидеть размеры разрушений в любимых садах Бабура стало для него сильнейшим шоком. Когда мы осматривали царивший там разгром, у него на глазах навернулись слезы. «Здесь раньше были платаны, — сказал он, указывая на зазубренные пни. — А тут были клумбы с цветами, и повсюду росли кустарники. Многие семьи приходили сюда отдохнуть вечером и в выходные. Это было прекрасное место. Но все пропало. Война убила все это».

Мы двинулись дальше по пустынному склону к могиле Бабура, которая находилась рядом с поврежденной мраморной мечетью, построенной в 1646 году могольским императором Шах-Джаханом. Неподалеку находился пустой плавательный бассейн со сломанным трамплином. В 1990-х годах летний павильон, очаровавший Нэнси Дюпре, был разрушен во время военных действий.

Сама могила состояла из простой мраморной плиты на небольшом возвышении, поцарапанной случайными пулями. На ней были начертаны слова:

«Только эта мечеть красоты, только эта церковь благородства, построенная для молений святым и явления херувимов, достойна стоять в столь уважаемом убежище, как эта дорога архангелов, эти небесные дали, этот светлый сад богоизбранного короля-ангела, который покоится в этом божественном саду, Захируддина Мухаммеда Бабура Завоевателя» [75].