Феликс Юрлов - История Индии. XX век.

В конце 1932 г. закончила свою работу третья конференция круглого стола, в которой ни Ганди, ни Джинна не принимали участия. На ней было объявлено о том, что мусульманам будет обеспечено во Всеиндийском федеральном центре представительство в 33,3%, которого они добивались, а Орисса и Синд станут отдельными новыми провинциями Британской Индии [420] Уолперт Стенли. Джинна – творец Пакистана, с. 158. .

В Законе об управлении Индией 1935 г., в основу которого легло измененное «Общинное решение», неприкасаемые получили название «зарегистрированные касты» («scheduled castes»). В апреле 1936 г. особым указом был утвержден список этих каст, предоставивший им право на резервирование определенного числа мест в законодательных органах.

В политическом плане это означало, что борьба между Конгрессом и Мусульманской лигой за неприкасаемых была решена в пользу индусской общины и Конгресса. Мусульманская лига не могла более рассчитывать на увеличение своей общины за счет их перехода в ислам. Позже президент Конгресса Маулана Калам Азад писал: «Мы …рассматриваем зарегистрированные касты как составную часть индусского общества» [421] Constitutional Relations Between Britain and India: The Transfer of Power. 12 vols. London: Her Majesty’s Stationary Office, 1970–1983. Vol. VII, № 603, 1977, p. 1034 (далее – TOP). .

Пунский пакт определил взаимоотношения Индийского национального конгресса с неприкасаемыми на долгие годы. Большинство неприкасаемых связали надежды на улучшение своей жизни с деятельностью этой партии и национально-освободительным движением.

После заключения Пунского пакта ближайшее окружение Ганди начало активную работу по реализации его идей в отношении неприкасаемых. Созданная в 1932 г. при поддержке части индийских промышленников и лично Г.Д. Бирлы «Лига против неприкасаемости» за короткий период охватила сетью своих организаций практически всю страну. В центре этой деятельности, как и прежде, оставался Ганди, выступавший за расширение контактов с неприкасаемыми как с равными и за признание их человеческого достоинства. Опираясь на свой авторитет и исходя из главной цели объединения широких слоев населения в освободительном движении, он смело подвергал переосмыслению многие догмы индуизма, в том числе и неприкасаемость, не останавливаясь и перед риском для себя. Он говорил, что готов пожертвовать жизнью во имя сохранения целостности индусской общины.

В феврале 1933 г. Ганди начал выпуск газеты «Хариджан» на английском языке, в котором пропагандировал идеи интеграции неприкасаемых в индусскую общину. С этого времени стал активно использоваться термин «хариджан». «Для меня, – писал Ганди, – в этом слове заключен… глубокий смысл. Неприкасаемый… – это настоящий хариджан, то есть божий человек... В то время как неприкасаемый тяжело трудится и выполняет грязную работу для того, чтобы мы могли жить в комфорте и ритуальной чистоте, мы наслаждаемся, угнетая его. Мы единственные в ответе за все недостатки и проступки неприкасаемых, мы сами довели их до этого состояния. У нас есть возможность стать хариджанами – детьми бога, но мы можем этого достичь только путем чистосердечного искупления нашего греха в отношении неприкасаемых» [422] Ray Baren. Gandhi’s Campaign, p. 35. .

В Бенгалии и Панджабе сложилась серьезная оппозиция пакту. Там отделения Хинду махасабхи, вопреки решению головной организации в Дели, предприняли попытки организовать массовые движения за аннулирование пакта. В мае 1933 г. Ганди провел 21-дневную голодовку, чтобы сломить сопротивление ортодоксов Пунскому пакту со стороны бенгальского отделения Хинду махасабхи. И снова добился своей цели.

После всех этих событий Ганди фактически отошел от активной политики и сосредоточился на конструктивной работе. Он даже обратился к вице-королю Уиллингдону с просьбой о встрече для «установления мира». Вице-король ответил отказом. 1 августа 1933 г. Ганди был снова арестован. 16 августа в тюрьме он начал голодовку в знак протеста против запрета на проведение кампании в пользу неприкасаемых. Однако состояние его здоровья быстро ухудшилось, и он был освобожден. После этого он решил полностью посвятить себя агитации за упразднение социальной дискриминации неприкасаемых.

С ноября 1933 г. по август 1934 г. во время так называемой Хариджанской кампании Ганди посетил все основные районы страны, преодолев, в том числе пешком, 12 500 миль. Он выступал на митингах, посещал кварталы неприкасаемых, встречался с женщинами, студентами, дискутировал с брахманами-пандитами, проводил сбор средств на работу по устранению социальной дискриминации.

Ортодоксальные индусы, для которых неприкасаемость составляла суть индуизма, считали Ганди ренегатом. Они цитировали священные тексты в свою защиту и заявляли, что на взгляды Ганди по неприкасаемости оказали воздействие христианство и ислам. В ответ на это Ганди говорил, что он с гордостью называет себя индусом, потому что считает, что «это понятие достаточно емкое, чтобы не просто терпеть, но и ассимилировать учения других пророков со всех концов земли». Что касается неприкасаемости, то в «Бхагавадгите», которая, по мнению Ганди, является синтезом индусской религии, ей нет оправдания [423] Tendulkar D.G. Mahatma. Vol. 3, p. 182. . В этот период сторонники Ганди агитировали за принятие закона о доступе неприкасаемых в индусские храмы.

На сессии Конгресса в Бомбее (октябрь 1934 г.) Ганди официально вышел из партии и в течение трех лет занимался проблемами индийской деревни. Он возглавил Всеиндийскую ассоциацию деревенских производителей (ВАДП). Эта организация должна была, независимо от Конгресса, заниматься вопросами возрождения промыслов, ремесел и общего развития деревни. Во время Хариджанской кампании Ганди убедился в насущной необходимости экономического, социального и духовного подъема деревни. Отход Ганди от непосредственного участия в активной политической жизни вызвал критику в его адрес со стороны коллег по партии, которые недоумевали, каким образом его деятельность в деревне, в том числе среди хариджанов, могла помочь в достижении политической независимости. На это Ганди отвечал: «Я не могу понять, почему раздумья над насущными проблемами подъема деревни и стремление найти их решение не являются политически значимыми» [424] Harijan. January 11, 1936 // Цит. по: Nanda B.R. Mahatma Gandhi, p. 188–193, 199. .

Критики Ганди указывали на то, что он отказывался от использования научных методов и машин в деревне, а проповедовал примитивную экономику, которая увековечивала бедность. Ганди отвечал, что его главное возражение против механизации состоит в том, что она способствует концентрации производства в руках немногих. «Я бы предпочел использовать самые современные машины, если при их помощи можно было бы избежать нищеты и безработицы». Он также делал различие между массовым производством и производством для широких масс народа. В условиях свободного предпринимательства массовое производство часто делает богатых еще более богатыми, а бедных еще более бедными, говорил Ганди [425] Ibid., p. 200. .