Валерий Сойфер - Власть и наука

Сотрудник редакции Д.Криницкий опубликовал 8 сентября умело состряпанный "Обзор писем в редакцию", в котором сообщил, что большинство читателей, а также студенты Тимирязевки не хотят, чтобы их родная академия превращалась в рассадник менделизма-морганизма. Тогда Валентин Сергеевич Кирпичников, перешедший к этому времени на должность доцента Мосрыбвтуза, отправил письмо в три адреса -- в редакцию газеты "Соцземледелие", в сельхозотдел ЦК ВКП(б) и секретарю ЦК А.А.Жданову. В нем он осудил практику ознакомления лысенкоистов с письмами генетиков и замену настоящей критики заушательскими приемчиками:

"...мы, молодые советские ученые, окончившие советские ВУЗ'ы, открыто защищающие менделизм и морганизм от всех нередко злобных или неграмотных нападок, считающие современную "хромосомную" генетику сильнейшей опорой дарвиновского учения -- мы не можем понять, как советская газета может допускать такие методы обсуждения.

...газета давно уже перешла к травле так называемой "формальной" генетики...

Мы спрашиваем Вас, тов. Редактор, какие цели преследует редакция, стараясь обмануть читателя, дискредитировать и свою газету и науку Советского Союза в глазах как наших ученых, так и всех дружески настроенных по отношению к СССР ученых капиталистических стран?" (138).

Письмо это (под которым подписалось еще несколько молодых генетиков) осело, однако, в редакционной корзине. Защитить генетику от произвола коммунистов, командовавших в редакциях газет, не удалось.

А в это время другой серьезной антивавиловской акцией стал созыв в Москве под эгидой Наркомзема СССР Всесоюзного Совещания по селекции и семеноводству. В течение недели -- с 27 февраля по 4 марта 1939 года -- представители "мичуринского" учения укрепляли свои позиции в дискуссии с генетиками, изображая из себя глухих и представляя генетиков упрямыми тупицами. Совещание открылось двумя докладами, затем перешли к прениям (139). Оба докладчика -- заведующий отделом селекционных станций Главного сортового управления А.Я.Френкель и Лысенко говорили одно и то же. Положения генетики отвергались как неверные и вредные.

"Из доклада тов. Френкеля стало очевидно, что Главное сортовое управление Наркомзема пришло на Всесоюзное совещание с твердым намерением в дальнейшем строить... работу своих станций на основе дарвинизма, мичуринского учения" (140).

Одно то, что оппонентам Лысенко в праве на доклад было отказано, ставило их в положение обороняющихся. Выступившие в прениях И.Г.Эйхфельд, А.В.Пухальский (Шатиловская селекционная станция)14, П.П.Лукьяненко (Краснодарская селекционная станция) и многие другие, каждый одними и теми же словами, выражали свое несогласие с законами генетики и утверждали, что только взгляды Лысенко правильны. Отрицая правоту учения Менделя и Моргана, Эйхфельд шел даже дальше других:

"Все действительно наблюдаемое в природе и не подтасованное говорит о том, что правы Дарвин, Мичурин, Лысенко" (141).

Вавилов также выступил в прениях и, уже не боясь обидеть Лысенко, сказал об архаичности его построений, о том, что "...сторонники... Лысенко без всякого основания выбрасывают... опыт "мировой науки" ...в то время как подлинная мировая наука идет по пути, указанному Менделем, Иоганнсеном, Морганом" (142).

Сходно выступил профессор Жебрак, после чего Презент и Лысенко в категорической форме отвергли все их доводы (143). Лысенко нашел ловкий ход в полемике, представив (в который уже раз!) Вавилова эдаким пустомелей и поверхностным человеком.

"Высказывания Вавилова на совещании настолько неясны, настолько научно неопределенны, что из них можно сделать только один вывод: "сорта падают с неба"", --

объявил он (144). Не удержался он и от черных политических выпадов -- дал понять, что Вавилов проповедует фашизм. Сделал он это в следующих выражениях:

"Н.И.Вавилов ссылался все время в своей речи на ученого Рёмера, который написал свою книгу в Германии уже в годы фашизма. Я предубежден против теперешней науки в Германии, трактующей о постоянстве, о неизменности расы" (145).

Итоги совещания подвел нарком земледелия СССР Бенедиктов, полностью вставший на позиции Лысенко:

"Наркомзем СССР поддерживает академика Лысенко в его практической работе и в его теоретических взглядах и рекомендует селекционным станциям применять его методы в семеноводческой и селекционной работе" (146).

Президиум ВАСХНИЛ заявляет, что работа ВИР неудовлетворительна

Число томов вавиловского дела, которое тайно вели в НКВД, перевалило за пять. 13 декабря 1938 года было заведено новое "Агентурное дело ╧300669". На обложке первого из них крупными буквами было выведено "ГЕНЕТИКА", а среди первых материалов лежала копия докладной записки "О борьбе реакционных ученых против академика Лысенко Т.Д.", составленная и подписанная заместителем наркома внутренних дел, кандидатом в члены ЦК ВКП(б) Б.З.Кобуловым (147). Автор записки подводил итог многолетней слежки за Н.И.Вавиловым, квалифицировал его действия как враждебные советской власти и реакционные, и утверждал, что академики Вавилов и Прянишников "усиленно пытаются дискредитировать Лысенко как ученого" (148). Тем самым органы НКВД настаивали на аресте Вавилова. Казалось, вот-вот они добьются своего, и Вавилов будет убран с дороги Лысенко, а тогда сами собой от страха замолкнут и другие противники и оппоненты Лысенко. Но докладная Кобулова -- заместителя вроде бы всесильного Берия (и тех, кто водил пером Кобулова) -- не привели к такому результату. Санкции на арест сверху не поступило, хотя очевидно, что либо кто-то науськивал кобуловых, либо страна уже так погрязла в беззаконии, что кобуловы уже не могли остановиться в нагнетания истерии борьбы с врагами.

27 ноября 1987 года, выступая с воспоминаниями о своем отце, друге Вавилова, -- Г.С.Зайцеве (том самом ученом, закономерности которого натолкнули Лысенко на проведение работы по влиянию низких температур на растения, см. об этом главу 1), Мария Гаврииловна Зайцева рассказала, что бывала в доме Вавиловых, дружила с детьми Николая Ивановича, и один из рассказанных ею эпизодов ясно показывает, что Вавилов прекрасно осознавал, что в любую минуту его могут арестовать:

"Я вспоминаю, как однажды мы с братом пришли к Олегу [старшему сыну Н.И.Вавилова -- В.С.] ...чтобы повидаться с Николаем Ивановичем. Известно было, что он приедет. Николай Иванович забрал нас всех, и мы отправились в кино. В это время шел "Петр Первый". Мы поехали с ним в кинотеатр "Центральный" ... Мы были уже в последних классах школы...

Мне вспоминается еще одна встреча, в общем уже печальная... Это было время, когда уже сгущались тучи. Я помню, мы приехали к Олегу. /Дома/ был Николай Иванович, потом пришел Сергей Иванович [младший брат Н.И.Вавилова -- В.С.], устроился в бабушкиной комнате на маленьком сундучке. И вот состоялся разговор. Н.И. сказал с горечью, что, садясь в поезд в Ленинграде, он никогда не бывает уверен, что доедет до Москвы. И потом он предупредил нас, детей, чтоб мы были осторожны. Оторвал кусочек бумаги и написал несколько строк по-английски. Смысл их заключался в следующем: "Если вы хотите, чтоб с ваших уст не соскочило ничего лишнего, прежде всего подумайте, о ком вы говорите, кому вы говорите, где и когда..."" (149).