Валерий Сойфер - Власть и наука

"Сталинская ветвистая"

Сотрудники Лысенко всегда "умели" подтвердить на бумаге любую из его идей, поэтому результаты "проверок" великих догадок их шефа всегда сходились с его предначертаниями. Недаром он однажды (уже в пятидесятых годах на публичной лекции в МГУ, на которой мне довелось присутствовать) сказал:

"Я -- такой человек. Что ни скажу, всё сбывается, всё оказывается открытием. Вот подумал, что внутривидовой борьбы нет -- оказалось открытие. Недавно сказал о роли почвенных микробов в питании растений -- опять открытие. И так -- всегда!"

Но одно дело слова, а другое -- реальные урожаи на реальных полях огромной страны. Об этом и поведал в лекции в Политехническом музее заведующий Отделом науки ЦК партии. Жданов не сказал ничего о новом увлечении Лысенко, увлечении еще не проверенном, но уже зажегшем надежду у самого Сталина. И в разговорах, и в письме Сталину Лысенко пообещал добиться такого успеха, равного которому мировая селекция не знала -- увеличить сборы зерна сразу в пять-десять раз с помощью ветвистой пшеницы. Пока идея была в стадии разработки и проверки, говорить о ней на публике было преждевременно. Но Жданов уже не раз просил генетиков, и в их числе Жебрака, дать материалы об этой ветвистой пшенице, естественно не раскрывая перед ними того, зачем ему понадобились эти данные. Генетики же, в том числе и неторопливый Жебрак, выполнять просьбу не спешили.

Взрыв внимания к этой пшенице и неожиданный интерес к ней самого Сталина были типичными для того времени. Снова замаячила перспектива решения сложной и очень актуальной проблемы простым и дешевым способом. Перед войной -- в 1938 году -- на всю страну прогремела весть о небывалом достижении простой колхозницы из Средней Азии Муслимы Бегиевой, которая будто бы получила огромный урожай, вырастив пшеницу с ветвящимся колосом (11). Число зерен в таких колосьях было в несколько раз больше, чем у обычных пшениц, поэтому колхозница и ожидала, что сбор зерна с единицы площади возрастет. Об успехах передовой колхозницы заговорила печать (11). Пшеницу в газетах назвали по ее имени "муслинкой", а снопик чудо-растения послали в Москву на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Туда же привезли крестьян со всех краев страны, и так получилось, что около снопика Бегиевой как-то остановились два грузинских паренька из Телавского района Кахетии, которых могучий вид пшеницы поразил. Они отодрали от снопика несколько колосьев, на следующий год высеяли пшеницу у себя в колхозе имени 26 бакинских комиссаров, но затем ребят забрали в армию, потом началась война, и о ветвистой пшенице вспомнили только после ее окончания.

В 1946 году из Кахетии в Москву был отправлен снопик ветвистой, и без всякой проверки в Государственную сортовую книгу была внесена запись о сорте, названном теперь "кахетинская ветвистая" (12). Такая спешка объяснялась просто: семена и снопик показали Сталину -- ему, грузину по национальности, было приятно, что его сородичи сделали важное дело, тем более, что у автора сорта -- Бегиевой дело разладилось, как оказалось, её семена "выродились", перестали давать ветвящиеся колосья, и, как она ни билась, восстановить ветвистость ей не удалось (13).

В декабре 1946 года Сталин вызвал к себе Лысенко и поручил ему развить успех грузинских колхозников, высказав пожелание, чтобы чудесная пшеница была перенесена на поля как можно скорее (14). Взяв из рук Сталина пакетик с двумястами десятью граммами теперь уже воистину золотой пшенички, Лысенко заверил Вождя Народов, что его поручение будет выполнено, и отправился в Горки Ленинские.

Вот именно этот момент очень важен для оценки личности Лысенко и его поступков. Среди тех, кто знал его близко, чаще всего ходили разговоры о без-граничной честности Лысенко, высокой порядочности в научных, да и в житейских делах. Те, кому довелось познакомиться с ним еще в пору пребывания в Одессе, рассказывали даже о застенчивости молодого Лысенко. Но годы меняют человека, жизнь многому учит и от многого отучивает. Не мог не меняться и Лысенко, особенно оказавшись на верхах. Возможно, раньше он бывал настырен по незнанию, ожесточен вовсе не из-за злобы, а просто потому, что душа горела и искала выхода. Однако теперь настал миг, когда жизнь подкинула ему задачку, решить которую было бы человеку с принципами непросто. Ведь тот факт, что Сталин, великий Сталин, Отец Всех Народов и Вождь Всех Времен не погнушался им и вызвал к себе в то время, когда другие лидеры партии от него отвернулись, был не просто многозначительным. Это был, с учетом всех обстоятельств, решающий факт жизни.

В просьбе Сталина, человека от науки и от знания растений далекого, ничего зазорного не было. Даже наоборот, интерес к ветвистой говорил о нем как о рачительном хозяине. И столь же естественным было, на первый взгляд, поведение Лысенко. Вождь приказывает -- как же не выполнить. Но в том-то и дело, что ЛЫСЕНКО ПРО ВЕТВИСТУЮ ВСЁ ЗНАЛ, НАВЕРНЯКА К НЕЙ НЕ РАЗ ПРИМЕРИВАЛСЯ, ДА ПОНЯЛ: ОВЧИНКА ВЫДЕЛКИ НЕ СТОИТ. ПУСТЯКОВОЕ ЭТО, ЗРЯШНОЕ ДЕЛО.

Могли это знать и генетики, особенно те, кто занимался пшеницами, так как о ней писали на протяжении более ста лет, и надо было засесть в библиотеку, покопаться и дать толковую справку об этой красавице -- красавице только по виду, а в массе -- неурожайной пшенице. Могли ученые найти аргумент совсем уж убойный. Конечно, трудно их за это сегодня корить, но если бы они следили за саморекламой своих научных врагов, то могли бы вспомнить одну старенькую фотографию отца Трофима Денисовича второй половины 30-х годов. Был изображен Денис Никанорович на поле... и держал в руках колосья этой самой ветвистой пшеницы. Значит, прицеливались лысенковцы к ней еще до Муслимы Бегиевой, и уж если бы можно было за нее ухватиться -- с радостью бы это сделали. Фотография эта хранилась не в домашнем альбоме Лысенко, я обнаружил её в газете "Социалистическое земледелие" (15), подпись под ней гласила:

"Отец академика Лысенко -- Денис Никанорович Лысенко, заведующий хатой-лабораторией колхоза "Большевистский труд" (Карловский район Харьковской обл.) посеял на 60 опытных участках разные сорта зерновых и овощных культур. НА СНИМКЕ: Лысенко (слева) показывает председателю колхоза новый сорт пшеницы. Каждый колос пшеницы имеет более 100 зерен. Фото Я.Сапожникова (Союзфото)".

Дай генетик в руки Жданову эту фотографию, -- что могло бы быть лучше для последующей судьбы науки в СССР!

Описания ветвистой пшеницы в русской литературе вслед за европейской появились в XVIII веке (16). В начале 30-х годов XIX века в России интерес к ветвистой пшенице исключительно возрос. Сначала в Сибири была испробована ввезенная туда кем-то "семиколоска Американка" (17), а затем началась многолетняя история проверок и перепроверок пшеницы "Благодать" и такой же "Мумийной пшеницы".