Валерий Сойфер - Власть и наука

105 ГА РФ, Ф. 7669, оп. 1, д. 427, л. 40-44.

106 Цитировано по публикации В.Д.Есакова и Е.С.Левиной, озаглавленной "Н.И.Вавилов и английские биологи Из эпистолярного наследия, 1914-1940 гг.", Журнал "Исторический Архив", стр. 122-123.

107 См. прим. (47), стр. 154.

108 Там же.

109 См. прим. (24).

110 N.I.Vavilov. Origin and Georgraphy of Cultivated Plants. Cambridge. University Press. 1992.

111 Valery N.Soyfer. Seeds of Revolution (Book review). Nature (Lond.), v. 368, N0. 6471, 7 April 1994, pp. 503-504. I.G.Loskutov. Vavilov and His Institute. International Plant Genetic Resources Institute. Roma, 1999.

112 N.I.Vavilov. Five Continents. International Plant Genetic Resources Institute. Roma, 1997.

"Освободить и разнуздать нетрудно Неведомые дремлющие воли:

Трудней заставить их себе повиноваться".

Максимилиан Волошин. Магия. 1923 (1).

"Я авторитетно заявляю, что не было ни одного образованного биолога в тридцатые и сороковые годы, кто мог бы вполне серьезно воспринимать лысенковское "учение". Если грамотный биолог стоял на позиции Лысенко -- он врал, выслуживался, он делал карьеру, он имел при этом какие угодно цели, но он не мог не понимать, что лысенковщина -- это бред!"

В.П.Эфроимсон (2).

Первое выступление Лысенко на Научном совете Вавиловского института

При описании процесса выдвижения Лысенко на роль ученого, признаваемого большевистской партией и советским правительством, мы почти не касались вопроса об участии самих ученых в этом процессе, признания учеными выдвиженца властей за своего коллегу. В литературе не раз было высказано утверждение, что Лысенко -- это продукт извращения правильных социалистических принципов Сталиным, выбравшим Лысенко на роль своего любимчика. А между тем и сам Сталин не сразу стал тотальным диктатором, а постепенно шел к неразделяемой ни с кем власти (хотя и быстрее, чем предполагали Троцкий, Бухарин и другие вожаки коммунистов), и Лысенко без первоначального признания за своего учеными не мог бы продвинуться наверх (особенно на начальных этапах). Поэтому нужно уделить серьезное внимание процессу идентификации Лысенко учеными и отождествления его с ними самими.

Выступление Лысенко с докладом на Всесоюзном съезде по генетике и селекции и последовавшее за этим прославление лысенковского "опыта" в газетах в июле-августе 1929 года привело к тому, что руководители Всесоюзного Института Прикладной Ботаники и Новых Культур (ВИПБиНК) решили пригласить новатора, чтобы обсудить его работу в спокойной обстановке научного семинара. Случай для выступления представился в конце лета 1929 года, когда в Ленинграде Наркомземом было созвано "Совещание по организации всесоюзного испытания зимостойкости озимых культур", на котором Лысенко выступил одним из главных докладчиков. В этот приезд в город на Неве он выступил 1 сентября 1929 года в ВИПБиНК. Директор института Вавилов в это время был в поездке по Дальнему Востоку, Китаю, Японии и Корее. Поэтому председательствовал на заседании заместитель директора по научной работе профессор В.Е.Писарев. Лысенко назвал свой доклад "Вопрос об озимости" (термин "яровизация" появится чуть позже) и начал его с еще более, чем раньше, категоричного утверждения о природе "озимости":

"Принципиального различия между озимыми и яровыми формами злаков не существует. Все злаки -- озимые, но только с различной степенью озимости. Яровых злаков нет" (3).

Различия между озимыми и яровыми пшеницей, рожью и другими злаковыми растениями многообразны, они затрагивают морфологические, биохимические, и, разумеется, физиологические признаки. Их изучало много поколений ученых, тысячелетняя мировая практика земледельцев накопила массу приемов культивирования озимых и яровых. В одних климатических зонах более удачными оказывались посевы озимых, в других яровых культур. Теперь же Лысенко разом перечеркивал и мировой земледельческий опыт, и вековые наблюдения ученых. Но время было лихое, революционное, в стране ломали привычные "...нормы, установки, которые стали тормозом на продвижении вперед", как утверждал Сталин, осторожность старорежимных "спецов" просто раздражала многих из "рвущихся вперед", и в этой атмосфере эйфории, умело культивировавшейся партийной пропагандой, было даже престижно объявить о "крушении догм" в самых разных областях. Так что в этом отношении Лысенко шел в ногу с временем.

Чтобы убедить слушателей в столь кардинальном выводе, он не вдавался в рассмотрение биологических различий озимых и яровых культур, возможно, не зная при своем не очень пока широком образовании, с какого бока подходить к этому многообразию процессов, а бесхитростно рассказал о посевах подержанных на холоде проростков разных культур весной и осенью, отметив решающее, по его мнению, значение термического фактора для развития растений. Его посевы, якобы "полностью подтвердили, что злаки нельзя делить на озимые и яровые" (4) и что "охлаждение парализует неблагоприятное действие срока посевов" (5).

Лысенко сообщил также о двух новых наблюдениях: оказывается, и яровая пшеница также поддается действию низких температур, после чего разные сорта выколашиваются на 1--10 и более дней раньше, и что не одна пшеница меняет свойства при охлаждении проростков: "рожь... ведет себя аналогично озимой пшенице; вика при охлаждении также дает ускорение развития" (6).

Не устранил противоречий в описании деталей "хозяйственного посева" в 1928 году Лысенко и в этом докладе. К сказанному по-разному в газетах теперь добавились новые подробности, которые окончательно сбивали с толку, так как нельзя было понять, что, как, в какие сроки, на какой площади сеял его отец и каким получился урожай:

"При предварительном охлаждении вес семян урожая получается больше, чем без охлаждения. В 1928 г. был произведен весенний посев озимой пшеницы на Украине в хозяйственных условиях. Перед посевом семена замачивались в бочке и затем охлаждались в снегу в мешках. Урожай выдался чрезвычайно блестящий, настолько, что даже затруднительно решиться сделать из него какие-либо выводы. Урожай вышел такой, какой обычно получается при лучшей обработке (около 145 пуд. на гектар). Но вероятно, этому благоприятствовали какие-нибудь особо счастливые обстоятельства" (7).

Уже на этом этапе ученые могли (и по сути дела должны были!) отметить ненаучность главного утверждения Лысенко, что яровая и озимая пшеницы -- это одно и то же. Заявляя, что озимые могут переходить в яровые, что между этими двумя пшеницами принципиальной разницы нет, Лысенко фактически утверждал, что у этих двух видов отсутствуют различия в генетической структуре. На явный нонсенс такого заявления никто докладчику не указал. А ведь уже и тогда генетические различия между озимыми и яровыми пшеницами были известны (сегодня определены и охарактеризованы гены, детерминирующие эти различия). Но к сожалению этот кардинальный вопрос прошел мимо внимания вавиловских сотрудников1.