Осмунд Эгге - Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор

Кроме интереса к зиновьевцам, латвийскому консулу и родственникам Николаева НКВД разрабатывал также и четвертое направление, которое можно было бы назвать «следом Волковой». Мария Волкова, которая была допрошена Сталиным 3 декабря, назвала целый ряд людей, якобы вовлеченных в террористическую деятельность. Еще 4 декабря Агранов докладывал Сталину, что люди арестовывались на основании показаний Волковой. Днем позже он доложил результаты расследования; потом он доложил о дополнительных арестах на основании заявлений Волковой [572] РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 10, 12-13, 52, 66, 69-70. . Но этот «след» был оставлен, и все внимание было сконцентрировано на «зиновьевцах»; вначале это были члены так называемого «Ленинградского центра».

В ходе их допроса предполагаемые члены «Ленинградского центра» не делали никаких попыток скрыть свои тесные отношения, сложившиеся во время совместной работы в райкомах Ленинградской области и Северо-Западном бюро ЦК ВКП(б). Все эти партийные органы в течение длительного времени курировались Зиновьевым. Многие из этих людей прежде работали с Николаевым в комсомоле, а некоторые из них знали его с самого детства. Однако во время допросов и очных ставок с Николаевым они первоначально отрицали сам факт существования «Ленинградского центра». Их связи с Николаевым не носили постоянного характера, они ничего не знали о подготовке убийства Кирова и вообще не имели ничего общего с этим преступлением.

Одним из наиболее известных арестованных членов «Ленинградского центра» был Котолынов. Иван Иванович Котолынов родился в 1905 г., т. е. в момент предъявления обвинения ему было двадцать девять лет. Он являлся студентом Ленинградского индустриального института, был женат, имел годовалого сына. Котолынов был членом партии с 1921 г., в 1924-1926 гг. занимал руководящие посты в комсомоле и был членом Исполкома Коммунистического Интернационала Молодежи (КИМ). В 1927 г. он был исключен из партии за фракционную деятельность, т. е. за принадлежность к связанной с Зиновьевым оппозицией, который был председателем Петроградского Совета до 1926 г. [573] РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 122; См.: Кирилина. 2001. С. 410. В 1929 г. его восстановили в партии, но он продолжал критиковать партийное руководство и поддерживать контакты с другими зиновьевцами. В его кругах велись разговоры, что Сталин становится новым Бонапартом, его политика ведет к войне, развалу пролетарского государства и т. д. [574] РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1.Д. 128. Л. 79; См.: Кирилина. 2001. С. 411-412, 422.

Котолынов был арестован 5 декабря и днем позже допрошен [575] РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 122-124; см.: Кирилина. 2001. С 410. . Во время допроса ему задали вопрос о связях с другими оппозиционерами. Ему предъявили найденные в его квартире во время обыска «контрреволюционную» литературу и написанные им заметки с оппозиционными высказываниями. У него также обнаружили револьвер, и Котолынову пришлось объяснять, когда он его получил и кому давал.

Для следователей обыск на квартире Котолынова был настоящим подарком: как и у нескольких других подозреваемых, там нашли оружие. Эти люди имели оружие (зачастую вполне легально) еще со времен Гражданской войны. Как мы видим, оружие у членов коммунистической партии не являлось в те времена чем-то необычным. Однако на оружие необходимо было официальное разрешение, которое выдавалось на ограниченный период времени и подлежало возобновлению. У Котолынова не было такого разрешения на револьвер, который был обнаружен у него дома. Этот факт нелегального владения оружием использовался следователями, как явное доказательство участия подозреваемых в актах террора. Более того, во время обыска их квартир была обнаружена литература, считавшаяся «контрреволюционной»: так называемое «завещание» Ленина, платформа группы Рютина, а также различные декларации ведущих оппозиционеров, которые они высказывали на съездах и других партийных мероприятиях. Вполне естественно, что следователи НКВД очень интересовались взглядами сторонников Зиновьева и охотно отражали их в протоколах [576] См., например, протокол допроса Звездова от 9 декабря 1934 г. (РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 99). .

Постепенно арестованные начали «признаваться» в том, что они поддерживали между собой организованные контакты; в партии же восстановились с целью подготовки различных «контрреволюционных» акций. Они также «признавались», что влияли на Николаева, высказывая свои антисоветские взгляды и несогласие с курсом партийного руководства [577] См., например, протокол допроса Юскина от 8 декабря и Звездова от 11 декабря (РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 71,137). . Как якобы заявил во время допроса 12 декабря Звездов, преступление Николаева являлось «логическим следствием всех наших политических взглядов и установок». В тот же день Котолынов сказал следующее: «Политическую и моральную ответственность за убийство тов. Кирова Николаевым несет наша организация, под влиянием которой воспитался Николаев, в атмосфере озлобленного отношения к руководителям ВКП(б)» [578] РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 149, 157-158. Во время процесса Котолынов отказался от этого заявления; см. далее. . Практически идентичные формулировки присутствуют также и в нескольких других протоколах допросов [579] Например: РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 147, 162; Д. 120. Л. 41, 132; Д. 121. Л. 42, 72 (протоколы допроса Толмазова и Антонова от 12 декабря, Мясникова от 15 декабря, Царькова от 17 декабря, Муравьева от 19 декабря и Соситского от 23 декабря). .

Некоторые арестованные признались, что встречались с Николаевым. Тем не менее во время первых допросов, в ходе которых зиновьевцы рассказывали, кто именно участвовал в деятельности бывших оппозиционеров, его имя не упоминалось [580] Исключением был допрос Соколова 7 и 10 декабря, см.: РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 101. Как это будет показано в гл. 10, нет никаких оснований считать Николаева «зиновьевцем». . В этом плане он не относился к ведущим персонажам. В частности, на допросе 11 декабря, когда Звездов перечислял членов своей группы, имя Николаева не он упомянул, Когда же его напрямую спросили о Николаеве, он ответил, что тот был связан с оппозицией с 1924 г. и был «воспитан нами» [581] РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 137. Тем не менее четырьмя днями позже имя Николаева все же появилось в списке восьми членов «Ленинградского центра». (РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 155.) . Однако далее никто не признавался в том, что знал о планах Николаева убить Кирова. Исключением был Юскин. 10 декабря он сообщил: узнав о планах Николаева убить Кирова, он ответил, что лучше вместо Кирова Николаеву убить Сталина [582] Двумя днями раньше он это отрицал. РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 73, 100; Д. 120. Л. 15. . Далее мы вернемся к этому заявлению.