Робин Локкарт - История изнутри. Мемуары британского агента.

Однако мне было не до рассуждений. Через 24 часа после приезда я окунулся в водоворот самой кипучей деятельности. Я нашел Робинса и его представительство Красного Креста в отеле, где мы закрепили за собой рядом удобные помещения с гостиными и ванными ком натами. Генерал Лавернь и крупная французская военная миссия тоже обосновались в Москве. Генерал Ромэй находился здесь с несколько меньшей итальянской мис сией. Майор Ригтс представлял американские военные интересы. Существенно было, если не обнаружится самых диких разногласий во мнениях, координировать наши усилия. Я сделал визиты всем представителям союзных держав, и по предложению Ромэя мы устраивали ежедневные совещания у меня на квартире, на которых всегда присутствовали Ромэй, Лавернь, Риггс и я. Часто на них присутствовал и Робине. Нам удалось организо вать очень удачное сотрудничество. Почти вплоть до печального конца мы относительно политики держались полного согласия. Мы следили за положением изнутри, и нам было ясно, что без согласия большевиков военная интервенция может вылиться только в гражданскую вой ну, которая без участия больших союзных сил окажется гибельной для нашего престижа. Интервенция с согласия большевиков — вот политика, которую мы старались провести, а через десять дней после моего приезда мы провели общую резолюцию, признающую бесплодной японскую интервенцию. В свою защиту я должен указать "а зависимость всех наших действий от положения на западном фронте, где большое наступательное движение

немцев было на всем ходу. Мы знали, что заветным желанием Высшего союзного командования было отв сти как можно больше немецких солдат с запада. Но принимая во внимание каждый фактор, мы не могли поверить, что эта цель может быть достигнута с по мощью Алексеева или Корнилова, которые в это время были предвестниками Деникина и Врангеля. Эти генера* лы, как Скоропадский, который был поставлен немцами главой белого правительства в Киеве, не были непос редственно заинтересованы в войне на западе. Они могли быть искренни в своем желании восстановить восточный фронт против Германии, но прежде, чем они могли сде лать это, им приходилось иметь дело с большевиками. Без мощной иностранной поддержки они были недоста точно сильны для этого дела. Вне офицерства — а оно также было деморализовано — у них не было поддержки в стране. Хотя нам было ясно, что большевики будут драться только в том случае, если они будут вызваны на войну нападением немцев, мы были убеждены, что такое положение легко может возникнуть и что путем обеща ния поддержки мы можем помочь событиям принять желаемый оборот. Мы понимали негодование союзных держав против большевиков. Мы не могли согласиться с их рассуждениями.

В этом миниатюрном совете союзников Ромэй и я были независимы. Ромэй сносился непосредственно с итальянским генеральным штабом. Он не зависел от итальянского посольства. После отъезда нашего по сольства я был один. Лавернь, хотя он был главой воен ной миссии, был также военным атташе. Он был под непосредственным контролем своего посла. Ригтс был в еще более подчиненном положении. А послы союзников находились в Вологде, маленьком провинциальном го родке, за сотни верст от центра действий. Это было похоже на то, как если бы три иностранных посла, сидя в деревушке на Гебридских островах, старались бы догово риться со своими правительствами по поводу министер ского кризиса в Англии. Добавим к тому же, что они удивительно не соответствовали своему назначению Френсис, американский посол, был очаровательный ста рик лет около 80 — банкир из СенЛуи, который, впервые покинув Америку, попал в водоворот революции. Ну ланс, французский посол, был тоже вновь прибывший. Это был профессиональный политик, поведение которого

определялось преобладающей политихой его собствен ной партии в Палате депутатов.

В штате у Лаверня был также социалист — капитан Жан Саду ль, известный франтдузский адвокат, бывший депутат социалистов. Саду ль, который был в дружеских отношениях с Троцким, был ставленником Алъбера То ма. Он служил Лаверню добросовестно и честно, но Нулансу он был, как красный флаг быку.

Политик не доверял политику. Тут были постоянные трения. Нуланс задерживал переписку Садуля с Тома, я в конце концов его упрямство и гонения довели несчастно го Садуля до того, что он связался с большевиками. Торретта, итальянский уполномоченный, хорошо знал Россию и владел русским языком. Его Россия была, однако, Россия старого режима. Если бы даже он и хотел, он был морально неспособен противостоять мужествен ному и агрессивному Нулансу. Кроме того, у него было это отчаянное интервью с Лупким. На Торретту было мало надежды.

Вологда больше даже, чем Лондон или Париж, жила чудовищными антибольшевистскими слухами. Редко проходил день без того, чтобы Лавернь не получал при каза от своего посла расследовать новые несомненные германофильские происки большевиков. Ромэй и я обыч но разражались хохотом, когда Лавернь агоапгивал нас. не слышали ли мы о германской контрольной комиссии в С.Петербурге. Во главе ее стоял граф Фредерике, быв ший министр двора при царе. Она работала закулисно, но большевистский наркоминдел находился под ее пол ным контролем, и ни один иностранец не сможет выехать из России без ее разрешения.

«Еще телеграмма из Вологды!» — говорили мы. Но Лавернь не смеялся. К этим маленьким беспокойствам господина Нуланса нужно было относиться серьезно, и, в то время как Лавернь делал свои разведки, Садуль от правлялся к Троцкому с заявлением официального проте ста против учреждения подобной комиссии. Троцкий раз водил руками. Иногда он сердился. Иногда смеялся и предлагал выписать брому для успокоения нервов их сиятельств в Вологде. Его отец был фармацевтом, и знакомство Троцкого с фармакопеей обогащало его словарь.

Лаверню довольно часто приходилось совершать скучное путешествие в Вологду. Ромэй и я ездили туда

только один раз. Ромэй выражался так: «Если бы мы посадили всех представителей союзных держав в котел н размешали бы их как следует, ни одной капли здравого смысла не выдавилось бы из этого месива».

Период, когда большевики скорей всего могли пойти на соглашение с союзниками, был март 1918 года. Они боялись дальнейшего германского наступления. У них было мало веры в собственное будущее. Они бы при. ветствовали помощь офицеров союзных держав в воспи тании новой Красной армии, которую тогда формировал Троцкий.

Благодаря стечению несчастных обстоятельств, нам представился замечательно удобный случай снабдить большевистское военное министерство офицерами Ан танты, в которых оно нуждалось. Большая французская военная миссия, возглавляемая генералом Бертело, толь ко что прибыла в Москву из Румынии. Рассуждая, что для нас будет лучше, если Красная армия будет инструк тирована офицерами союзников, чем немцами, мы пред ложили Троцкому воспользоваться услугами генерала Бертело. Красный вождь, который уже доказал нам свое расположение, учредив комитет из офицеров союзников для содействия ему, охотно принял это предложение. На первом собрании этого нового комитета, который состо ял из генерала Ромэя, генерала Лаверня, майора Ригтса и капитана Гарстина, Троцкий внес формальное предложе ние о помощи. Генерал Лавернь принял это предложение, и было согласовано, что миссия генерала Бертело остает ся. Казалось, мы приобрели тактическое преимущество.