Максим Марголин - Холокост в Латвии. «Убить всех евреев!»

Допросы генерала вел майор госбезопасности Цветков, переводчики менялись: первый — сухопарый светловолосый прибалт, второй — пониже, очень походил на еврея. Усмешка судьбы — ответы обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна переводит на русский какой-то местный еврейчик. Но держится, надо признать, молодцом, учитывая то, о чем спокойно и отстраненно рассказывает немолодой сухощавый немец с серым морщинистым усталым лицом, в поношенном офицерском френче без знаков различия и генеральских галифе со споротыми лампасами…

— Скажите, что вам известно о стерилизации советских гражданок еврейской национальности в Риге?

— То, что подчиненные мне органы СД и гестапо занимались стерилизацией еврейских женщин в Риге, это точно. Об этом мне докладывал Панцингер, Пифрадер или Фукс. Стерилизацию еврейских женщин проводил подполковник медслужбы доктор Мейкснер. Он был руководящим врачом СД и гестапо в Остланде.

Интересно, подумал вдруг Еккельн, глядя на майора Цветкова, какое у него звание по-нашему. Что-то ему объяснял давно Ланге про эти русские звания в НКВД, они отличались от армейских. Руди тогда был весел и возбужден. Начальник гестапо Остланда доктор Рудольф Ланге только что расколол агента-парашютиста НКВД, взятого тепленьким с места выброски. Местные сами заметили купол, вызвали своих полицейских, и через три часа русского уже допрашивали в Риге. Штандартенфюрер, решил Еккельн. Точно, и этот штандартенфюрер. Могли бы подобрать офицера и повыше чином, подумал он. Хоть бы из уважения к его генеральскому званию. Хотя, с другой стороны, все это — допросы, очные ставки, свидетельские показания — суть ерунда, пустые формальности и прихоть победителей. Он выполнял свой долг перед рейхом и рейхсфюрером. Германия надорвалась, великая мечта, объединившая нацию в едином порыве, рухнула, похоронив под своими обломками рейх и всех немцев, да и его самого. Ясно, что его прикончат и какая разница, как…

— Повторяю вопрос, — услышал он нарочито бесстрастный голос своего еврейского толмача, — что вам известно о кастрации советских граждан-евреев в городе Бауска?

Обергруппенфюрер слегка потряс головой и сморгнул, прогоняя воспоминания. Красавчик и умница Руди, молодой и энергичный, в тридцать лет став шефом гестапо всей покоренной Прибалтики, возвращенной в материнское лоно германского рейха, железной рукой утвердивший порядок в Остланде, по слухам, погиб в бою в конце 44-го где-то в Варте. И кому из них повезло больше?

«Кастрации евреев… в Бауске… по мюнхенским законам…» — бубнил надоедливо переводчик.

Какие евреи, какая Бауска? Мюнхенские законы? Еккельн устало хмыкнул, искривив тонкогубый сухой рот. Законы нюрнбергские, а в Мюнхене давным-давно, в какой-то иной жизни, только начиналось их движение. Двадцать третий год…

— Мне ничего не известно ни о какой кастрации евреев, — безразлично произнес обергруппенфюрер, глядя прямо перед собой.

И это было чистейшей правдой.

Германская национал-социалистическая рабочая партия, выиграв последние в истории Веймарской республики парламентские выборы, получила абсолютно законным путем всю полноту власти. Престарелый президент Гинденбург, герой великой проигранной войны, назначил вождя партии Адольфа Гитлера канцлером — руководителем правительства. Партия получила мандат от нации на реализацию своей программы, важной составной частью коей была бескомпромиссная борьба с еврейством. Именно потому, что, по твердому мнению Гитлера, евреи нанесли тот жестокий и коварный удар в спину могучей империи Гогенцоллернов, от которого она не смогла оправиться и все жертвы немецкой нации на полях сражений сделались напрасными. Именно мировое еврейство разорвало побежденную страну в клочки, опутав ее кабальными сетями контрибуций, репараций и ограничений в Версале. Из-за евреев сотни тысяч немцев оказались вне родины, без защиты, терпя унижения в каких-то нелепых вновь созданных странах, вроде Чехословакии или Полыни. Благодаря еврейским козням над исконно германским Мемелем развевается флаг Литвы. Что такое вообще эта Литва? А большевизм — эта квинтэссенция еврейской мерзости, гремучая смесь азиатской дикости русского быдла и изощренной талмудической схоластики! С еврейством следовало беспощадно бороться! Сначала внутри страны, а уж потом…

Но вскоре на повестку дня самым парадоксальным образом встал вопрос: а еврей — это кто? Что уж там говорить, если сам рейхсмаршал Геринг позволял себе заявлять, что у себя в люфтваффе только он решает, кто там у них еврей, а кто нет. Его правая рука, создатель ВВС, будущий фельдмаршал Эрхард Мильх, имел еврейского папу. Так они с толстым Германом состряпали документ и без зазрения совести вынудили подписать его престарелую мать Мильха, а в нем значилось, что Эрхард родился не от своего отца, а от связи его мамы с каким-то немецким аристократом.

Бороться — с кем? Нет, серьезно, еврей — это тот, кто исповедует иудаизм? Так? А если он — по крови немец? Или еврей — это член еврейской общины? По галахическим законам еврейство передается по матери, а если его отец — немец, а мать — еврейка? Значит, еврей! А если наоборот, то — нет? А если два дедушки — евреи, а одна бабушка — немка, а другая — наполовину немка, а наполовину полька, то тогда как? Голову сломать можно! Проблема требовала законодательного разрешения. И была успешно решена.

15 сентября 1935 года во время очередного съезда НСДАП в Нюрнберге на специально созванной там выездной сессии рейхстага были приняты два основополагающих закона — «Закон о гражданстве рейха» и «Закон об охране германской крови и чести». Статья вторая закона о гражданстве гласила, что гражданином Третьего рейха может быть лишь тот, «кто обладает германской или родственной ей кровью и кто своим поведением доказывает желание и способность преданно служить германскому народу и рейху». «Закон об охране германской крови и чести» запрещал как «осквернение расы» брак или внебрачное сожительство между евреями и «гражданами немецкой или родственной ей крови», найм евреями арийской домашней прислуги женского пола до сорокапятилетнего возраста и тому подобное.

Удивительным образом введением этих законов была тогда удовлетворена еврейская община рейха, включавшая в себя и крупнейших промышленников и бизнесменов. Наконец-то они получили хоть какие-то правила игры. Внесена ясность, а с наци можно пытаться как-то договориться. Тогда они еще на это надеялись.

В течение семи с лишним лет после принятия нюрнбергских законов в них вносились различные поправки и дополнения, имевшие в конечном счете одну цель — максимально усложнить жизнь евреям. Например, поправка от 14 ноября 1935 года четко определяла, кто такой еврей: «Еврей не может быть гражданином Рейха… Евреем считается тот, у кого трое из четырех бабушек и дедушек были евреями…»