Максим Марголин - Холокост в Латвии. «Убить всех евреев!»

Айзпуте располагало своей пивоварней, кооперативным молочным заводиком, в городе было несколько аптек, самая большая из них, поставленная наискосок от синагоги, принадлежала еврею-провизору Зебу. Автомобили транспортной компании Борухсона развозили всевозможные грузы по окрестным хуторам и хозяйствам, а по утрам гоняли в Скрунду за почтой, доставляемой рижским экспрессом. В маленьком городишке было более ста магазинов и лавочек, почти все они принадлежали бойким еврейским торговцам, и купить там можно было все, что душе угодно.

В Айзпуте мирно сосуществовали три национальные общины — латыши, евреи и немцы. Здесь было три латышских школы — средняя и две начальных, одна немецкая и одна еврейская, семь библиотек, три спортивных общества, одно из которых — еврейское «Маккаби». Удивительно, как в таком маленьком городке уживались различные церкви — евангелическо-лютеранская, православная, католическая, методистская, баптистская, да еще и синагога.

А еще в Айзпуте жила одна немолодая женщина. Звали ее Ева Дзене. Было у нее три взрослых дочки да еще приемная, а с мужем она разошлась. Жила госпожа Дзене, представьте себе, в старом айзпутском замке, где когда-то, столетия назад, пьянствовали угрюмые крестоносцы. А теперь в старых надежных стенах мирные айзпутские обыватели, в том числе и тетушка Ева, устроили себе квартиры. Жизнь с четырьмя дочками без мужа была, конечно, несладкой, но жили и старались не тужить. Средняя Эльза, проучившись шесть лет в начальной школе, перешла в городскую гимназию, но через два года пошла работать — молоденькой симпатичной барышне хотелось и приодеться помоднее и помочь матери и сестрам. Эльза устроилась работать продавщицей в большой мануфактурный магазин еврея Леуса. А вскоре вышла замуж за обходительного и веселого портного Карлиса Путе. Сестрица Анна, на тебе, выскочила за его брата, красавчика Жаниса. Ох, у многих девушек в Айзпуте сохли сердца по ясноглазому и улыбчивому секретарю городской управы. В шестнадцать лет Жанису очень не повезло — на лесопилке ему отхватило пилой правую руку почти по локоть, потому-то молодой и крепкий парень служил на канцелярской должности в управе.

Старшая дочка тетушки Евы вышла замуж за Герхарда Шустерса, они с мужем жили совсем рядом с матерью, в сотне метров от старого замка, прямиком через овраг, в просторном доме Шустерсов. Старики Шустерсы, Янис и Эрна, были очень приятными людьми, тетушка Эрна блестяще знала немецкий и французский языки, живала когда-то в Швейцарии, где познакомилась с самим Райнисом. В тридцать девятом у Эмилии родилась дочка, и обе бабушки, Ева и Эрна, души не чаяли в малышке.

Ах, какая была жизнь! Светило солнце, приезжали крестьяне из окрестных хуторов, толкались у магазинов, придирчиво выбирая велосипеды, а то и радиоприемники (кто побогаче) и пиджаки с картузами (кто победнее). Напористые и ловкие еврейские приказчики чуть ли не силком затаскивали потенциальных покупателей в заманчивый полумрак своих лавочек. Возы с пшеницей и ячменем еще загодя, с ночи, выстраивались у большого склада зерноторговца еврея Лауба. Потом зерно свозилось в лиепайский порт, а оттуда доставлялось морем в чужедальние Германию и Швецию. В маленьком (ну и что, зато очень уютном!) кинотеатре «Солейль» крутили фильмы, и не одна айзпутская барышня украдкой вытирала слезы, искренне переживая за обманутую коварным обольстителем графом бедную, но такую милую служанку, а молодые люди частенько стукали себя по коленкам кепками, не умея иначе выразить восторг перед ловкостью и отвагой очередных благородных мошенников.

Ах, какая была жизнь! На городском стадионе в ожесточенной схватке, немыслимо пыля, сходились отчаянно футболисты еврейской команды «Маккаби» и городской сборной, зрители свистели и улюлюкали, пламя страстей едва удавалось затушить огромным количеством магазинного ситро (для дам) и пива (для кавалеров). А синими вечерами теплого лета так здорово было с размаху броситься в чугунную, нагретую за день веселым всепроникающим солнцем воду городской купальни. Шум, плеск, хохот, рядом в камышах возмущенно вопят потревоженные лягушки, а в отдалении, у противоположного берега, внезапно бьет хвостом по водной глади какая-то большая рыбина.

Во второй половине лета сады горожан раскрашивались в желтый и красный цвета: яблоки, груши, смородина, клубника, вишни — в ящиках, корзинках, торбах и мешках — заполняли базарную площадь…

Осенью 1939 года министр иностранных дел Латвии Вильгельм Мунтерс подписал в Москве Пакт о взаимопомощи между Латвией и СССР, а спустя год, после ультиматума русских, правительство Карлиса Ульманиса сложило свои полномочия, во главе республики стал подслеповатый профессор микробиологии Аугустс Кирхенштейнс, установилась новая загадочная советская власть. Из Айзпуте стали уезжать в Германию немцы, мирно прожившие здесь десятилетия. А вскоре Латвийская Республика стала частью огромной страны большевиков.

В тихом Айзпуте все эти события, события сокрушительного масштаба, прошли как-то незаметно, если не считать отъезда немцев. Рядом с городком, в поселке Цирава, появились русские военные и стали строить аэродром. Несколько русских воинских частей продефилировали через город, направляясь неведомо куда. Жители Айзпуте взирали на пришельцев с опаской и недоумением — уж больно странно выглядели эти большевики в своих длинных гимнастерках и высоких сапогах с брезентовым верхом. Тетушке Еве и ее дочкам русские не понравились совершенно — к чему они были нужны здесь, если жизнь была совсем неплоха и раньше. И для чего в Айзпуте надо строить этот их русский коммунизм, о котором ни тетушка Ева, ни ее дочки с мужьями ничего-то вообще определенного не знали, но подозревали, что дело это нечистое и страшноватое. Они вовсе не были богачами, так, сводили концы с концами, но никто из них не хотел претендовать на чужое добро — это было как-то не по-людски.

А дела в городе происходили удивительные — появилась новая власть и в Айзпуте. В городской управе засели эти самые коммунисты, кто-то из Лиепаи, кто-то из местных. Несомненным минусом новых власть предержащих была слабая грамотность, однако действовали они решительно и напористо. Все частные магазины были национализированы, товары почти отовсюду свезли в магазин Леуса, где работала Эльза Путе, и частыми покупателями теперь в нем стали русские офицеры и их жены. Скупали все, выкупили начисто даже многолетний запас калош, лежавших у прижимистого Леуса мертвым грузом.

14 июня 1941 года из Айзпуте увезли в далекую Сибирь несколько семей «врагов советской власти», как латышей, так и евреев. В дальнюю ссылку отправились богатый аптекарь Зеб и еще несколько крупных коммерсантов. А ровно через неделю началась война.