Клим Дегтярев - Штирлиц без грима. Семнадцать мгновений вранья

Когда Карл Вольф отправляет из Берна послание своему начальнику — Генриху Гиммлеру, то очень опасается, что оно может попасть в чужие руки. Если допустить маниакальную подозрительность всех в Третьем рейхе и стремление быть в курсе всей служебной переписки руководителя СС с верховным руководителем СС и полиции Италии, то почему это письмо нельзя было зашифровать? Тот же «книжный шифр» мог вполне подойти для этой цели. [33] Бурьяк А. Нелюбимые авторы //http://no-love.narod.ru/ Rm 1060.htm.

По необъяснимой причине (дело происходит в капиталистической Германии, а не в социалистическом Советском Союзе) радистка Кэт оказывается в одной из самых дорогих клиник Третьего рейха. Клиника «Шарите» (правильно «Харите») — это комплекс из нескольких больниц, поликлиник и научно-исследовательских центров. Стоимость лечения в сутки составляла 18 марок и выше. Ее должны были доставить в ближайшую окружную больницу, расположенную по адресу Ахенбахштрассе, 4. Для пребывания в указанном выше элитном медицинском заведении она, мягко говоря, была неплатежеспособна. Годовое пособие ее погибшего мужа было не больше 2,4 тысяч марок (200 марок ежемесячно). Какой-то доход, но не очень большой, приносила его фирма. При этом расходы на продукты питания (а она ждала ребенка), налоги и т. п. были большими.

Советский разведчик обладал феноменальными возможностями. Например, он сумел незаметно попасть в кабинет Мартина Бормана и положить на стол секретное письмо. Просто другого способа доставить его адресату не существует. Дело в том, что секретная корреспонденция регистрируется в специальном журнале при сдаче ее в экспедицию. А для этого нужно указать не только полный адрес получателя, но и отправителя. На конверте этого не было указано. Так что пришлось Штирлицу самому выступать в роли почтальона. И, скорее всего, Мартин Борман это послание, которое было доставлено ему с нарушением канонов секретного делопроизводства, отправил бы в мусор не читая.

Из «Семнадцати мгновений весны» можно узнать множество новых подробностей работы VI управления РСХА. Например, один из сотрудников этого ведомства в течение восьми месяцев охотился за русским радистом. А руководитель гестапо (ведомство, которое непосредственно занималось такими мероприятиями) спокойно наблюдает за происходящим и позволяет ему совершать безнаказанные пакости.

Когда Штирлиц втирается в доверие к сотруднику IV управления РСХА штурмбаннфюреру СС Рольфу (его в фильме сыграл актер Алексей Сафонов), выведывает у него местонахождение русской радистки Кати Козловой и спешит арестовать ее (напомним, что ведомство Вальтера Шелленберга не имело права проводить аресты на территории Германии) прежде гестапо, фактически он делает подлость шефу гестапо Генриху Мюллеру и еще большую подлость Рольфу. Но Генрих Мюллер в дальнейшем все равно уважает подлеца Штирлица (который грубо нарушает закон) и не пользуется случаем размазать его по стенке, когда тот «залетает» с отпечатками пальцев на чемодане с рацией. Неимоверной снисходительности человек, наверное, был этот самый Генрих Мюллер (жаль только, что большинство современников не отметили этого качества его характера). Ведь из показанных в течение всего фильма корректных и даже где-то теплых отношений между работниками Главного управления имперской безопасности вовсе не следует, что гадить друг другу было у них настолько распространенным делом, что пострадавшие даже не обращали на это внимания. [34] Бурьяк А. Нелюбимые авторы //http://no-love.narod.ru/ RmlOoO.htfn.

Первый вопрос, когда видим оставленный без присмотра узел спецсвязи, — куда исчез дежурный? Вдруг кто-нибудь из руководства решит позвонить? Почему часовые остались на своих постах, а связист — нет?

Второй вопрос — если Штирлицу необходимо было сохранить в тайне свой визит, то почему он хватался голыми руками (а не через носовой платок) за ручку двери и трубку телефона?

Третий вопрос — как с городского телефона можно было позвонить на аппарат спецсвязи?

Четвертый вопрос — Штирлиц разговаривал с Альбертом Борманом — адъютантом Адольфа Гитлера по партии или с Мартином Борманом? Собеседник ведь назвал лишь фамилию.

На разыгрываемом допросе Штирлиц призывает русскую радистку не верить фильмам о немцах, снимаемым в Алма-Ате. В этих фильмах немцы якобы выставляются дураками, а на самом деле они не такие. Интересно, они оба могли их видеть? Допустим, Катя Козлова появилась в Германии после 1941 года. Хотя в это верится с трудом. Маловероятно, что и сам советский разведчик мог созерцать эти киноленты. Вот только Кэт живет в Третьем рейхе уже несколько лет и получила прекрасное представление о немцах — ведь она с ними общается каждый день! Но глупая болтовня Штирлица почему-то квалифицируется Генрихом Мюллером как безукоризненная работа.

Порой Штирлиц любил назначать встречи своим агентам в труднодоступных местах. Например, в Музее природоведения. Поясним, что речь идет о так называемом Университетском музее, который «принадлежал» четырем институтам: Петрографическому, Геолого-палеонтологическому, Зоологическому и Благородных металлов и самоцветов. Доступ в него был строго ограничен, как в любое научное учреждение. Допустим, что Штирлиц мог попасть туда, используя в качестве пропуска свое служебное удостоверение.

Агентам Клаусу (актер Лев Дуров) и «Ильзе» пришлось бы воспользоваться помощью своих кураторов из VI и IV управлений РСХА, хотя такое маловероятно — ведь это «расшифровка».

А вот как быть с группой мелких школьников, которых спешно «сняли» с уроков и отправили в музей? Ведь действие происходит в Третьем рейхе, а там с дисциплиной очень строго.

Название Цветочной улицы написано по-немецки с грубой ошибкой. В фильме Blümenstrabe (вместо «u» использовано ü), а должно быть Blumenstraße. Хотя если быть совсем точным, то швейцарский немецкий отличается тем еще, что в нем отсутствует «эс-цет» и слово «улица» пишется через «SS».

Встреча Холтоффа (актер Константин Желдин) и Штирлица, которая закончилась нанесением легких телесных повреждений (удар коньячной бутылкой) одним собутыльником другому. Этот поступок удивил даже Генриха Мюллера. Реальный советский разведчик не стал бы действовать столь радикальными методами.