Эйлин Пауэр - Люди средневековья

«Поэтому хан, — пишет Марко, — считал их дураками и болванами и говаривал: „Я с гораздо большим удовольствием выслушиваю рассказы о необычных вещах и обычаях, существующих в разных странах, которые ты видел, чем простые сообщения о выполнении полученного тобой задания“».

Натура молодого венецианца, который еще подростком с удовольствием слушал рассказы моряков на Риальто, была совсем иной, чем у слуг хана, к тому же он быстро выучил несколько языков, на которых говорили жители империи великого хана. Ниже мы приводим рассказ о том, что он делал, отправляясь по поручению хана за границу.

«Зная, что великому хану доставляет удовольствие слушать рассказы о неизвестных для него обычаях и традициях людей и об особых обстоятельствах жизни дальних стран, он старался, куда бы его ни посылали, собирать правдивые сведения по этим предметам и делать записи обо всем, что он видел и слышал, чтобы удовлетворить любопытство своего господина. Короче, за семнадцать лет своей службы он оказался для хана таким полезным человеком, что его посылали с секретными поручениями во все концы империи и в зависимые от нее государства; иногда он путешествовал и по своим личным делам, всегда испрося разрешения у великого хана и получив его. При таких возможностях Марко Поло приобрел знания, путем личных наблюдений или по рассказам других людей, о многих вещах до того времени неизвестных, касательно восточных областей мира, которые он регулярно и старательно записывал… И он добился такой чести, что вызвал зависть у других придворных».

Нет ничего удивительного в том, что, когда этот юноша в первый раз возвратился из поездки и рассказал хану обо всем, что видел, Кублай и его придворные пришли в изумление и воскликнули: «Если этот молодой человек не погибнет, то, несомненно, станет очень важной и способной персоной!»

Во время своих поездок по делам хана Марко Поло посетил провинции Шаньси, Шэнси, Сычуань и, объехав Тибет, добрался до Юннани и Северной Бирмы — земель,

о которых Запад ничего не знал до 60-х годов XIX века. Три года он был губернатором большого города Янчжоу, которому подчинялись двадцать четыре города и в котором жило множество купцов, изготовителей оружия и военного снаряжения. Он посетил Каракорум в Монголии, старую столицу татаро-монголов, и вместе со своим дядей Маффео провел три года в Тангуте. В другой раз он ездил с поручением хана в Кохинхину, а по морю — в южные районы Индии и оставил нам яркое описание торговых городов Малабара. Он вполне мог бы повторить за Одиссеем:

Он описал большую столицу Камбалук (Пекин), расположенную на севере, и прекрасный Кинсай (Гуанчжоу), что стоит на юге Китая. Он описал летнюю резиденцию хана в Шаньду с мраморным дворцом, парками и садами, павильоном из бамбука, который крепился к земле с помощью двухсот шелковых канатов, с конюшней, где жили белоснежные кобылицы, и магами, творящими чудеса. Описание этого дворца известно англичанам лучше, чем любое другое место из его книги, — это тот самый Кса-над, который приснился Кольриджу после того, как он прочитал творение Марко Поло. Кольридж описал свой сон в прекрасных стихах:

Но Марко Поло описывает не только дворцы, но и великий канал и внутреннюю торговлю Китая, шедшую по рекам, товары, ввозившиеся и вывозившиеся из его гаваней, бумажные деньги, а также систему почтовых станций и караван-сараев, которые соединяли все населенные пункты страны. Он дал непревзойденное описание этой огромной, богатой, мирной империи, где процветали ремесла и торговля и было много ученых людей и прекрасных вещей. Он рассказал нам о ее правителе хане Кублае, одном из благороднейших монархов, когда-либо сидевших на троне, а поскольку «Китай — это море, которое делает солеными все реки, впадающие в него», он был не просто ханом варваров монголов, но и настоящим китайским императором, чей род, называемый китайцами «династией Юань», относится к величайшим династиям, правившим этой страной.

Конечно, Марко Поло удалось увидеть гораздо больше, чем он сумел рассказать в своей книге. К сожалению, в большей ее части личность автора никак не проявляется, и это, конечно, очень обидно, поскольку нам хотелось бы побольше узнать о том, как он жил в Китае. По некоторым намекам мы можем судить, что он больше общался с монгольскими завоевателями, чем с самими китайцами, а китайский язык так и не выучил. Поло ничего не пишет о некоторых хорошо известных китайских обычаях, например, о том, как девочек заставляли носить тесную обувь, чтобы ступни у них на всю жизнь оставались маленькими, а также о том, как китайцы ловят рыбу с помощью бакланов (оба эти обычая были описаны Одориком из Порденона, который жил в Китае после Марко Поло). Марко много раз бывал в местах, где выращивают чай, но нигде не упоминает об обычае пить чай, не обмолвился он ни единым словом и о Великой Китайской стене. Несмотря на свой острый интерес ко всему новому, во многих случаях он остается типичным европейцем. «Это малодушные люди, мысли которых заняты одной лишь торговлей и производством товаров. К этому у них большой талант, и если бы они были столь же предприимчивы, храбры и воинственны, сколь и чистосердечны, то, благодаря своей необыкновенной многочисленности, смогли бы не только подчинить себе всю провинцию, но и более отдаленные земли», — пишет он о мирных купцах и ученых Сучоу. Почти пять столетий спустя появилось высказывание, выражающее похожую мысль: «Лучше прожить пятьдесят лет в Европе, чем тысячу — в Китае». Что такое цивилизация и что такое прогресс? Марко Поло на страницах своей книги не всегда может оценить по достоинству особенности жизни и религии, не похожие на особенности своей страны. О Шакья-Муни Будде он говорит, что «если бы он был христианином, то стал бы великим святым Господа нашего Иисуса Христа», и при этом восхваляет великого хана Кублая!

Тем не менее, несмотря на то что Марко Поло демонстрирует незнание ряда китайских обычаев и традиций (хотя в других случаях его описания отличаются необыкновенной точностью и обилием подробностей), он вполне мог поддерживать знакомство со многими обаятельными и высокообразованными людьми в Кинсае или Камбалуке или в том городе, где он служил губернатором. Среди прочих ему, вероятно, был известен великий художник Чао Менфу, создатель классических китайских пейзажей, которого китайцы называли «певцом сосен и снега». Он был прямым потомком основателя династии Сун и занимал пост чиновника, доставшийся ему по наследству. Когда династия Сун пала под натиском татаро-монголов, он и его друг Чьен Сюань, которого называли «художником нефритовых озер и потоков», удалились от дел в свои личные поместья. Но в 1286 году Чао Менфу был приглашен ко двору хана Кублая и, к возмущению своих друзей, вернулся на службу и стал секретарем военного совета, посвящая все свое рабочее время (можно представить, что думал о нем Марко Поло!) созданию своих великолепных пейзажей. Он был в большой чести у хана и всегда находился при дворе, и Марко Поло, должно быть, хорошо его знал и, возможно, даже наблюдал за тем, как он пишет пейзажи, которым нет равных, а также создает прославившие его полотна, изображающие лошадей и людей. Марко любил лошадей, любил и все виды спортивных занятий (при дворе хана можно было заниматься каким угодно спортом, а сам Кублай обожал охоту, особенно соколиную). Марко оставил нам описание белых породистых кобылиц, живших в Шангту, иллюстрацией к которому могла бы стать картина Чао Менфу «Восемь лошадей в парке хана Кублая», написанная кистью. Возможно, он был знаком и с женой Чао Менфу, госпожой Куань, которая создавала изысканные рисунки грациозных стеблей бамбука и цветов пиона, излюбленных объектов китайской живописи. О ней говорили, что «она любит наблюдать при свете луны движение теней на бумажных окнах и переносить их еле заметные очертания на бумагу несколькими мазками своей непревзойденной кисти, и даже малейшие кусочки ее работ помещались в альбомах, чтобы другие могли их копировать». Чао Менфу и госпожа Куань имели сына Чао Юна, который представляет для нас особый интерес, ибо он создал рисунок тан-гутского охотника, а Марко Поло дал описание всадников из провинции Тангут, где он увидел и описал мускусного оленя и яка.