Роман Ключник - Лекции Президентам по Истории Философии и Религии

Николай II не сразу понял, что идёт война целью, которой является его свержение и захват власти, поэтому уступки только больше распаляют желания врагов. И когда он это понял, то уже процесс был запущен — 56 летний Сергей Юльевич Витте уже готовил Конституцию и оргмероприятия по открытию Думы. И когда Николай II передумав, начал объяснять Витте, что нужно применять жёсткие меры против бунтовщиков, а не реформы, поскольку ситуация в это время в стране (многочисленные погромы) этому способствовала, то между ними начался длительный спор с взаимоисключающими доводами. Без этой логики трудно объяснить все последующие события. Милюков в своих мемуарах рассказывает, что он спросил у Витте:

«Если ваши полномочия достаточны, то отчего вам не произнести этого решающего слова: конституция?» Витте: «Не могу, потому что царь этого не хочет».

И судя по воспоминаниям Витте — темы они обсуждали разные — Витте:

«я спросил государя, может ли он потопить всех русских евреев в Чёрном море. Если может, то я понимаю такое решение вопроса, если не может, то единственное решение еврейского вопроса заключается в том, чтобы дать им возможность жить, а это возможно лишь при постепенном уничтожении специальных законов, созданных для евреев… Предоставления евреям равноправия с другими подданными государя…»

Как показали, например, события в Польше во второй половине 60-х годов 20-го века — есть абсолютно мирные «третьи» способы решения подобной дилеммы.

В подобной ситуации Иван Грозный, Пётр Великий или Николай I не стали бы никого ни в чём убеждать, ни просить, и ни искать кого-то для решения государственных проблем. А лично сами стали бы командовать событиями. Но у Николая II была совсем другая голова — он уже 9 января накомандовал… и в японскую войну тоже…

Все-таки Витте убедил царя, представил ему выработанную Конституцию, и по этому поводу

17 октября был объявлен Манифест. После этого деньги на оружие собирали не только в университетах, но открыто на улицах. А. Солженицын обращает внимание:

«Поучительна запись беседы Витте с представителями петербургской печати 18 октября, на следующее утро после Манифеста. Витте явно ожидал благодарностей и рассчитывал на дружную поддержку прессы в успокоении умов, прямо спросил её. В ответ же — начиная с резкой отповеди издателя «Биржевки» С.М.Проппера, затем Нотовича, Ходского… — он только и услышал:

немедленно объявить политическую амнистию! «Требование амнистии категорическое!» — «Генерал Трепов должен быть удалён с должности генерал губернатора С.-Петербурга. Таково постановление союза газет».

Постановление союза газет! — увести из столицы казаков и войска: «не будем выпускать газет, пока войска не удалятся»! Войска — причина беспорядков… Охрану города передать «народной милиции»! То есть революционным отрядам. То есть — создать в Петербурге условия для бойни, как вот-вот увидим в Одессе» — комментирует Солженицын.

А если снова заглянуть в мемуары Витте, то увидим, как его использовали, — Витте с возмущением вспоминает о неблагодарном «друге» С. М. Проппере –

«Но все-таки не Пропперу было мне после 17 октября заявлять, что он правительству не верит, а в особенности с тем нахальством, которое присуще только некоторой категории русских «жидов»,

«явился в Россию из-за границы в качестве бедного еврея, плохо владеющего русским языком… пролез в прессу и затем сделался хозяином «Биржевых Ведомостей», шляясь по передним влиятельных лиц… когда я был министром финансов Пропер выпрашивал казённые объявления, различные льготы и, наконец, выпросил у меня звание коммерции советника».

История знает как поступали с прессой в критические для страны дни, например — Ришелье или Наполеон и каков был эффект. Поскольку Николай II историю знал плохо, то поступил, опять надеясь, на какие-то иллюзии — с конца 1905 года пошёл на очередную уступку — дал полную свободу прессе от предварительной цензуры. Это было безумство в той ситуации, ибо неизбежно вело к очередной революции. Во многих мемуарах свидетелей тех времён одна из главных причин приведших к трагедии 1917 года — безумная и бесконтрольная пресса, которая «играла в одни ворота».

Марксисты от пера и бумаги быстро захватили всё политическое пространство в России. По аналогии с «Бюро защиты евреев» думские журналисты организовали «бюро печати», от которого зависело распределение аккредитованных мест — карточек. Что там творилось объясняет Солженицын:

«Члены бюро «отказали в карточке» корреспонденту из газеты «Колокол» (чтение сельских священников). Кадетка Тыркова вступилась, что «нельзя же лишать этих читателей возможности узнавать о Думе по отчётам той газеты, которой они доверяют больше, чем оппозиционной прессе»;

но «суетливые мои коллеги, среди которых преобладали евреи… горячились, кричали, доказывали, что «Колокол» никто не читает…», — вспоминала Тыркова. (Вот истинное лицо «свободной» прессы.)…

Комичным был один эпизод думских прений по вопросу черты оседлости — отбиваясь от противников, Пуришкевич среди речи вдруг протянул указующую руку к ложе печати, расположенной в кольцевом барьере близ трибуны: «Да вы посмотрите на эту черту еврейской оседлости!» — и весь зал невольно посмотрел на корреспондентов, и так же громко захохотала, не удержалась и левая сторона…».

Солженицын в своём исследовании приводит названия многих еврейских газет того времени, фамилии редакторов, владельцев и журналистов. Верные выводы в этой теме сделал в ноябре 1905 Д. И. Пихно, редактор национальной русской газеты «Киевлянин» —

«Еврейство… поставило на карту русской революции огромную ставку… Серьёзное русское общество поняло, что в такие моменты истории печать сила, но этой силы у него не оказалось, а она оказалась в руках его противников, которые по всей России говорили от его имени и заставляли себя читать, потому что других изданий не было, а в один день их не создашь… и общество терялось в массе лжи, в которой не могло разобраться».

Всё это можно повторить и относительно событий 1917 года, ибо за 11 лет никто в руководстве России ничего в данном вопросе не изменил. Полный крах в информационной войне с марксистами.

В начале 1906 года Витте создал Думу, в которой депутаты не работали над законами, а добивались власти — пытались дискредитировать и подменить правительство.

«Вечное равнение налево, трусливое оглядывание по сторонам было органически присуще партийным вождям… И это не удивительно, потому что духовно кадетизм был поражён тем же духом нигилизма и беспочвенности, что и революция», — так витиевато вспоминал о первой Думе С. Н. Булгаков.