Роман Ключник - Лекции Президентам по Истории Философии и Религии

Результат этого морального перелома прекрасно отражает всем известная статистика — темпы роста производства с. х. в период 1959–1964 гг. резко упали до 1,5 % в год (до 1954 г. — 7,6 %), производительность труда — до 3 % в год (до 1954 г. — 9 %) в год. Практически небольшой рост давало применение усовершенствованной техники, увеличение её количества и минеральных удобрений, но не люди.

Обычная практика в советском колхозе или совхозе была такова — перед выходными начальство в колхозе (председатель, его замы, главный агроном, главный зооинженер и главный инженер) давало приказ убить для своих семейных нужд, например, — бычка, которого списывали на вынужденный убой — сломал ногу в канаве или попал под трактор, цена бросовая, вес занижен.

Всё это исполняли подчинённые, которые всё понимали, и которым иногда объясняли, что это на пир приезжим проверяющим из райкома или обкома партии, Агропрома или сельхоз. управления разного уровня, а это также имело место. Осуществляя некий закон справедливости работнички низшего уровня делали то же самое — списывали «вынужденный» убой на своё потребление, например, на вздутие от переедания бобовых.

Поскольку у всех «рыльце было в пуху» — все помалкивали и никто друг друга «не закладывал».

Или ещё… — колхоз проводил своими силами «тихую» мелиорацию земель и получал дополнительные посевные площади, которые руководство колхоза не афишировало, что позволяло не только получать лучшую среднюю урожайность, но и иметь «левые» доходы. Если корова вдруг родила два бычка, то рождение одного не фиксировали, — и он рос за государственный счёт подпольно, а у свиноматки вместо 12 поросят фиксировали 8, а 4 выращивали подпольно для себя и т. д.

Левое сырье попадало на рынки или в пищевую и лёгкую промышленность, где с него получалась левая продукция. Плюс к этому технологи «пищёвки» изобретали своё ноу-хау, эффект которого не учитывался и шло обычное списывание утруски-усушки. Огромные партии неучтённых товаров в условиях дефицита попадали в торговую сеть и мгновенно распродавались.

Работали надёжные принципы делёжки, и огромные подпольные сети действовали на всей территории СССР. На каждом этапе руководитель оставлял себе 20–25 % стоимости, а 3/4 или 4/5 отдавал «поставщику»-инициатору «левака».

Центром сбыта были финансовые центры — столицы республик, Москва и Ленинград. Столицы снабжались в привилегированном порядке и демонстрировали иллюзию достатка, и все товарные потоки из разных уголков страны вели в столицы. И в столицы из провинции ехали за колбасой, всякими тряпками и бытовой техникой.

Апогеем этого «прогресса» были многочисленные подпольные производственные цеха, в этом случае вся прибавочная стоимость распределялась без участия государства.

Всю эту подпольную жизнь знали работники КГБ, милиции, местных властей — они тоже уже понимали, что никакого коммунизма не будет, хотели жить лучше и кормились от этих подпольных потоков. Каждая отрасль от автосервиса до врача, портного и телемастера имела свою подпольную часть и немалые левые доходы. Огромная страна гнила и шла к своему развалу.

Промышленные предприятия выпускавшие потребительские товары завышали затратную часть и следовательно завышали отпускные цены, которые не соответствовали качеству товаров, а в условиях отсутствии конкуренции и при наличия постоянного дефицита о качестве товаров не беспокоились. А с другой стороны предприятия были зависимы от министерств и ведомств и, например, не могли самостоятельно сделать замену устаревшего оборудования. Место возвышенного утопического коммунизма заняла другая крайность — культ мещанского вещизма.

Подпольные потоки создавали у определённой большой части людей переизбыток денег и усиливали проблему дефицита, не говоря уже о том, что работники торговли сами искусственно создавали эффект дефицита и зарабатывали огромные деньги. Те рабочие или инженера, которые не могли украсть по разным причинам: от наличия честности до отсутствия на работе рыночного объекта похищения пытались одновременно работать на многих работах, но при этом достигнуть классического полного набора советского благополучия: собственной квартиры, автомашины, дачи и ежегодной поездки на Чёрное море или на Кубу могли только через 20–25 лет такого труда

При этом стоит подчеркнуть положительные моменты того периода социализма в отличие от перестроечной и современной России — рабочие и инженера имели гарантированную работу и не страдали от голода и даже заводили-рожали детей, которым могли обеспечить бесплатное высшее образование, а не думали — как самим выжить и не умереть от голода. Тогда они могли получить бесплатное жилье или недорогое кооперативное — сейчас рабочий не имеет никаких возможностей получить или купить квартиру. Например, мой отец был водителем почтовой автомашины — развозил телеграммы, но семья, в которой было двое детей жила в достатке, а отец и мать практически раз в 2–3 года имели возможность по профсоюзной линии бесплатно лечиться в союзной здравнице или отдохнуть на пляжах в Болгарии. Теперь, при демократах — это фантастика.

В 2003 г. я посетил флагман перестройки соц. лагеря и демократии — Польшу, там в условиях огромной безработицы я слышал много мечтательных воздыханий о славных былых социалистических временах, — о государственных квартирах и т. д.

Тогда в 60-е и 70-е в СССР участники экономического подполья достигали всего классического социалистического достатка не через 20–30 лет, а через 1–3 года и дальше скучали в окружении любовниц и в карьерных интригах. Эти скучающие новые советские нэпманы очень сочувственно относились к борьбе диссидентов с властью. Наравне с культом вещизма был культ критики глупой власти, многочисленные анекдоты на эту тему и т. п.

Здесь следует подчеркнуть важный момент — диссиденты не только монополизировали общественное мнение, взяли на себя право оценивать, осуждать и наказывать, но, формируя общественное мнение, — отделили власть от народа. Ровно тоже самое было в России в преддверии 1917 г.

Теперь же каждый гражданин видел виновником обмана — коммунизма существующее руководство страны, партии, своего города и своего завода. Получалось, что эта власть обманщиков достойна не только критики, но осуждения, презрения и саботажа. Как и до 1917 г. тема героических страдальцев-евреев борцов с властью стала модной, евреем быть — было престижно, выйти замуж за еврея было большим счастьем, не сочувствовать евреям в их борьбе с властью было опять «не прогрессивно».

Все в СССР совершенно забыли — кто создатель марксизма, кто были революционные террористы и красные комиссары, кто и какой ценой захватил Россию, превратил её в СССР и поставил цель строительства Коммунизма, как выглядели кошмарные сталинские следователи. — Всё это плотно закрыли огромные назойливые плакаты: «Сталин — тиран и деспот», «репрессии Сталина» и т. п.