А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Изредка — партийные активисты.

В сжатые сроки по упрощенной процедуре осуществляли следственные действия. К ним подключали также курсантов школ НКВД — на правах стажеров — и строевых командиров. Параллельно готовили альбомные справки (краткие резюме, характеризующие состав преступления) для ведомственной инстанции — «особой тройки областного УНКВД», которая выносила приговоры, в большинстве своем расстрельные. Сотрудники НКВД приводили их в исполнение. Лица, приговоренные к десятилетним срокам заключения, этапировались в лагеря, принадлежащие тому же самому ведомству. Областные инстанции составляли отчет для наркомата и запрашивали новые инструкции. Цикл завершался. Цепочка была разомкнута только в одном звене. Областное управление НКВД вместе с обкомом ВКП(б) запрашивало у ЦК партии новые лимиты на дальнейшее проведение операции и до октября 1938 г., как правило, получало их.

Операция производилась в обстановке строжайшей секретности. Переписку свели до минимума.

Все было обставлено сугубо конспиративно, по-чекистски. Предпочтение отдавалось устным приказам и разъяснениям. «Были также распоряжения от обл. УНКВД, в лице Дашевского по телефону о том, чтобы снять целиком кулацкий поселок, где, главным образом, проживали кубанские, терские казаки», — показывал впоследствии С. И. Шейнкман — начальник Ворошиловского РО НКВД [153] Из протокола допроса обвиняемого Шейнкмана Соломона Исааковича. 2.02.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 2. С. 153. . Когда все операции завершились, в том же райотделе НКВД не могли обнаружить ни одного документа, их регламентирующего [154] «Мне было партгруппой У ГБ поручено установить, получал ли Шейнкман приказ по массовой операции, — докладывал на партийном собрании новый начальник райотдела Тильман, — в зависимости от чего ставился вопрос о партийности Шейнкмана. Я звонил в область для выяснения этого вопроса» // Выписка из протокола № 2 общего собрания членов парторганизации при У ГБ Ворошиловского райотдела НКВД от 7.01.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 59. Оп. 22. Д. 3743. С. 6. .

Командиры оперативных штабов и следственных групп болезненно реагировали на просьбы сотрудников, желающих ознакомиться с какими-либо письменными инструкциями. Такое поведение оценивалось как сомнительное. Если человек не верит на слово своим руководителям, значит, и сам доверия не заслуживает. «Когда Привалов потребовал предъявить приказы, на основании которых пишутся провокационные протоколы, Шейнкман провел совещание, предупреждал, что это неверие, зачитав ряд директив Дмитриева», — напомнил в феврале 1939 г. своим товарищам по партии прежние практики сотрудник Соликамского райотдела Пулов [155] Выписка из протокола № 4 закрытого партсобрания партколлектива УГБ Ворошиловского РО НКВД с участием комсомольцев от 11.02.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16110. С. 82. Впрочем, сам В. Е. Привалов не пострадал. В партийной характеристике, составленной в ноябре 1938 г., Владимир Евтихеевич выглядит сознательным большевиком — пропагандистом и внештатным инструктором, не замеченным «в антипартийных и антиморальных поступках», но также и добросовестным сотрудником: «к оперативно-следственной работе отношение хорошее». Характеристика на члена ВКП(б) Привалова В. Е. 15.11.1938 г. // ГОПАПО. Ф. 59. On. 1. Д. 336. С. 11. .

«Я выполнял приказания и распоряжения (устные, так как письменных приказов центра и области на протяжении 1937 и 1938 гг. я не видел, и никто их нам не показывал…» — позднее оправдывал свои поступки М. И. Аристов, сотрудник пермского ГО НКВД [156] Выписка из протокола допроса Аристова М. И. 28.03.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1.Д. 12113. Л. 58. .

Для служебных надобностей использовался особый словарь. Жертв операции редко «арестовывали»; чаще всего «снимали» или «изымали»; на допросах «уговаривали» или «беседовали»; на тройку «выставляли». Иногда вместо «тройки» говорили «альбом» [157] В своем кругу церемонились много меньше. Н. А. Костин, арестованный в 1937 г., показал на допросе, как его допрашивали в «застенке КПЗ» ответственные сотрудники областного аппарата. «Избивая меня, Харин, Гайда и Хальков заявили мне, что они по приказанию Боярского и Дмитриева монтируют общее дело на чекистов, и что передо мной якобы избивались Файнберг, Плахов, Другов И. И., Моряков, Весновский и Горбак. […] Говоря об избиениях, Гайда и Харин комментировали это следующими словами: „Когда мы били Морякова, то он все старался нам заговорить зубы, пел соловьем, а мы его бьем, да бьем“». Выписка из протокола показаний обвиняемого Костина Н. А. 7.03.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15328. Л. 91. . Да и сама тройка при УНКВД приговоров не выносила. Она «заслушивала» и «постановляла». И только в итоговой части эвфемизмов не допускалось: «Такого-то расстрелять. Лично принадлежащее имущество конфисковать». Самого строгого наказания заслуживали лица, оскорбившие органы. В сентябре 1937 г. тройка при УНКВД Свердловской области постановила расстрелять Николая Васильевича Педанича, арестованного Пермским горотделом НКВД, за то, что, будучи сыном кулака и уроженцем г. Полтавы, он «среди рабочих систематически дискредитировал вождей партии и Советского Правительства, заявив: „Вот один нарком расстрелял тысячи и за это получил орден“» [158] Выписка из протокола заседания тройки при УНКВД Свердловской области от 9 сентября 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 641/2. On. 1. Д. 26343. С. 3. И тройка, и горотдел, и Педанич имели в виду одно и то же лицо — наркома внутренних дел СССР Н. И. Ежова, летом награжденного орденом Ленина. .

В случае оперативных надобностей, когда это по каким-то не очень ясным резонам требовалось, сотрудники НКВД использовали и посторонних: должностных лиц — для составления проскрипционных списков, партийных активистов — для арестов, работников прокуратуры — для выписывания ордеров. Для изъятия активного антисоветского элемента в прокурорских санкциях не нуждались. Но все это были подручные, а не равноправные партнеры или тем паче патроны либо контролеры.

На местные партийные инстанции перестали обращать внимание. Маем 1937 г. датируются последние обнаруженные нами докладные записки об оперативных акциях НКВД, адресованные начальником Ворошиловского отдела секретарю горкома. 22 апреля капитан госбезопасности Моряков информирует партсекретаря Павловского о «нанесенном оперативном ударе по к/p шпионско-диверсионным и троцкистским элементам за время 1935/36 и 1937 г.». Через несколько дней он отправит по тому же адресу новую записку:

«О контрреволюционных проявлениях со стороны троцкистских, фашистских, сектантских и кулацких элементов в Ворошиловском районе» [159] Моряков — Павловскому. Докладная записка «О нанесенном оперативном ударе по к/p шпионско-диверсионным и троцкистским элементам за время 1935/36 и 1937 г.». Березники. 22.04.1937; Моряков — Павловскому. Докладная записка «О к/рев. проявлениях со стороны троцкистских, фашистских, церковных, сектантских и кулацких элементов в Ворошиловском районе по состоянию на 25.04.1937». Г. Березники // ГОПАПО. Ф. 59. On. 1. Д. 302. Л. 97-102; 106–112. .