А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

После всех этих разоблачений для сотрудников НКВД партийные комитеты перестали быть авторитетными учреждениями. Они утратили свои контрольные функции и над парторганизациями, действовавшими или бездействовавшими в системе органов наркомвнудела.

«Вот возьмите, первичная партийная организация Чусовского горотдела НКВД имеет в своем составе около 40 чел. Об этой организации сложилось представление, что она „тайна гарема“, […] что там люди авторитетные. Придет представитель горкома и считает, что туда вообще опасно заходить, как бы не засесть», — критиковал робких партийцев делегат городской конференции от НКВД Баранов [168] Из протокола XVI Чусовской городской конференции ВКП(б). 4.05.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 1241. On. 1. Д. 264. Л. 8. . Члены президиума не реагировали. В Ворошиловском райотделе с сентября 1937 г. по июль 1938 г. вообще «…никаких собраний партийных не было» [169] Выписка из протокола № 4 закрытого партсобрания партколлектива УГБ Ворошиловского РО НКВД с участием комсомольцев от 11.02.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16110. С. 82. .

В течение полутора-двух лет на местах имел место властный вакуум. На смену прежним руководителям приходили выдвиженцы, лишенные какого бы то ни было авторитета; люди, случайно выдернутые из задних рядов прежнего партийного актива. Часто они предъявляли партийной публике в качестве главной заслуги тот факт, что «бывшее вражеское бюро РК» держало их, что называется, в черном теле, не подпуская к ответственным постам.

«Они не считали меня за человека, а обзывали, как им вздумается, — вспоминал прежние обиды секретарь Косинского райкома, — например: в 1934 году враг народа Благонравов [первый секретарь Коми-пермяцкого окружкома ВКП(б). — О. Л.] — назвал меня на радиоперекличке собачьим дерьмом, — и, несмотря на жалобы в обком, никаких мер принято не было» [170] Протокол № 2 II пленума Коми-пермяцкого окружкома ВКП(б) 2.01.1938 г. // ГОПАПО. Ф. 200. On. 1. Д. 818. Л. 12. .

В июле 1937 г. на собрании в одном из технических подразделений Пермского горотдела НКВД говорили, мол,

«для нас членов партии пока не известно, кто же является секретарем горкома и райкома партии в Перми. Вскрыто так много врагов народа — как в промышленности, так и в партийных и хозяйственных организациях» [171] Протокол № 3 партийного собрания парторганизации отделения связи Пермского Горотдела НКВД. 3.07.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 78. On. 1. Д. 110. Л. 32. .

И сразу же напрашивается параллель с первой — главной, кулацкой операцией, проводимой органами ГПУ по партийным директивам в 1929–1933 гг. в ходе массовой коллективизации. Та же мишень — кулаки. Та же цель — ликвидация кулачества. В первом случае как класса. Во втором — как банды антисоветских элементов. Те же чрезвычайные репрессивные меры, противоречащие действующему советскому законодательству. Общая идейная оболочка: резкое обострение классовой борьбы, оправдывающее возвращение к террористическим практикам гражданской войны.

Сходство двух операций замечали и их участники. Один из следователей Пермского отдела УНКВД так объяснял впоследствии трибуналу применение им «особых методов»:

«Я считал сначала незаконными эти действия, но потом думал, что это мероприятия временного характера, и что это делается, как делалось в период 1929–1930 гг. во время ликвидации кулачества как класса» [172] Протокол (б/н) судебного заседания 21–23 августа 1939 г. в Военном Трибунале Московского военного округа войск НКВД // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 6857. Т. 6. Л. 164–165. .

Подобие не означает тождество. Раскулачивание было публичной политической кампанией, осуществляемой под руководством партийных комитетов. Центральная и местная пресса день за днем размещала на своих страницах сводки с нового фронта классовой борьбы. Сельский актив был полноправным участником событий. Органы ОГПУ играли в них сугубо служебную роль. В 1937–1938 гг. кулацкая операция была организована как ведомственная, тщательно засекреченная акция Наркомвнудела. Ею занимались специальные оперативные группы, не отчитывающиеся за свою деятельность перед местными партийными инстанциями. Более того, кулацкая операция сопровождалась беспощадной чисткой партийных, советских и хозяйственных учреждений в городе и в деревне. По расчетам, произведенным М. А. Ивановой,

«в 1937–1938 годах [в Прикамье. — О. Л.] был почти полностью обновлен состав районного кадрового звена. Это видно на примере районных органов управления сельским хозяйством. По данным 19 районов, к началу 1939 вновь назначенными были все заведующие земельными отделами, уполномоченные комитета заготовок, управляющие конторами „Заготзерно“, сменилось 47 директоров МТС и МТМ, вместе с их заместителями, 14 директоров совхозов. Суммарно по этим районам было заменено 168 руководителей, а лиц, работавших до 1936 года, осталось только 7» [173] Иванова М. А. Сталинская «кадровая революция» 1937–1938 годов: региональный аспект (по материалам Прикамья) // I Астафьевские чтения (17–18 мая 2002 года). Пермь, 2003. С. 76. .

Органы НКВД, взявшие на себя всю ответственность за проведение кулацкой операции на местах, резко усилили свое влияние во всех властных аппаратах — хозяйственных, партийных и советских. На какое-то время территориальные отделы НКВД взяли в свои руки ключевые властные полномочия, тем самым нарушив сложившуюся в прежние годы партийную систему управления. Символическим актом, выражавшим новое соотношение сил, можно считать избрание начальника РО НКВД И. Н. Поваляева первым секретарем Кунгурского райкома ВКП(б) в мае 1938 г. — по совместительству [174] См.: Протокол организационного заседания пленума Кунгурского райкома ВКП(б) от 21 мая 1938 г. // ГОПАПО. Ф. 970. Оп. 3. Д. 176. Л. 28. На дальнейшую карьеру Поваляева краткое пребывание на партийной должности повлияло мало. Уже в 1946 г. бюро обкома ВКП(б) рекомендует его «для работы в качестве помощника директора по найму и увольнению рабочей силы Березниковской ТЭЦ». Справка. Поваляев Иван Николаевич // ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 12. Д. 109. Л. 14. .

Руководящие работники НКВД на местах и ранее входили в партийные комитеты, как правило, в состав бюро. Они были связаны не только служебными, но и тесными личными отношениями с секретарями райкома, директорами крупных предприятий, с советскими работниками: ходили друг к другу в гости, встречались семьями, принимали участие в совместных попойках за закрытыми дверями, выспренно называемых банкетами, пользовались услугами всевозможных директорских фондов, получали продуктовые посылки к праздникам, пособия на лечение и т. д. [175] На партийном собрании в Коми-Пермяцком отделе НКВД в августе 1937 г. бывших его руководителей, например, обвиняли в том, что они ходили в гости к секретарю окружкома, причем даже с женами, присутствовали на банкете в честь секретаря обкома вместе с председателем окружного исполкома. Все они к тому времени были разоблаченными врагами народа или их пособниками. См.: Протокол общего закрытого партсобрания парторганизации ВКП(б) при НКВД. 26.08.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 732. On. 1. Д. 21. Л. 81. Более того, будучи членом коллективного партийного руководства, начальник райотдела НКВД разделял ответственность за решения, принятые на бюро райкома, как правило, по инициативе первого секретаря.